Сидя в нежно охватывающем все изгибы моего тела эргономичном кресле из современнейшего тефлонопласта за эластотекстолитовым столом, едва вибрирующим под моими локтями, потягивая из субли-вейпоратора совершенно безвредную нуль-стимул-реактивную бездымную смесь с очищающими сапропелитовыми частицами, после чашки витаминизированного кофеин-лютеин-танинового коктейля с ароматом гигантского генетически модифицированного бергамота и экстрактом гавайской тыквы, я никак не мог понять одну немаловажную вещь – почему…
Почему я, претендент хрен знает какого уровня (четырнадцатого, как минимум, для такой-то корпорации) после того, как проснулся, встал со своей 3д-левитационной кровати, прошел через физкультурный тоннель-модуль (по облегченной программе), принял дисперсионный криотермический душ, позавтракал белковым холестерол-плюс-умеренным концентратом (да чего греха таить, я им все время и завтракаю, средней прожарочки, м-м-м-м-м…), почистил зубы (магнитно-резонансно, мать вашу, магнитно-резонансно, третий выводок как-никак), приперся сюда через весь Балаклава-Сити с пересадкой, сначала на туборельсе до Площади Четвертой технологической, а затем на тесла-гондоле в святая святых – «Бурдж-Силикум», и при этом не был подвергнут индивидуальному тесту на поведенческие стереотипы, а также перекрестно-ассоциативному допросу на уровень ЧССС (кто не знает, честности-с-самим-собой)… Вместо всего этого я сейчас сижу и смотрю на чудака средних лет в старомодном вязаном свитере, смотрю на него, но не слушаю, так как уже давным-давно потерял нить хоть какого-нибудь смысла…
Отмахнув от лица рукой дым, которого, собственно, не было (чч-черт, дурацкая привычка, издержка профессии), я довольно-таки беспардонно прервал длинный монолог:
– Я жутко извиняюсь, но когниоисторик-то вам зачем?
Человек посмотрел на меня по-птичьи, несколько раз крупно сморгнув, а затем с деланной интеллигентностью откашлялся и тихо произнес:
– Кстати, знаете, какой у нашей компании девиз, молодой человек?
– Прошу прощения, торопился, не успел, как говориться, ознако…
– Счастье – есть – торжественно возвышенно перебил меня чудак в свитере.
– Не могу не согласиться, – в тон ему ответил я, – его не может не быть.
2. Когда что-то идет не по плану
Уже потом, через несколько месяцев, когда я сжимал черный матовый пластик первого прототипа, я вспоминал этот момент. Вспоминал с неопределенной такой душевной теплотой. Ведь я тогда, хоть и не понимал предстоящих мне испытаний, но, все же, на каком-то уровне подсознания чувствовал, куда это все может меня завести. Именно поэтому я нисколько не сожалел ни о рвущемся тогда наружу самокритичном скепсисе, ни о непроявленном еще легком эпикурейском цинизме…
Эти несколько месяцев – они были наполнены творческими усилиями целого коллектива…
Я повернул тумблер включения питания и с благоговением начал смотреть, как загорается монохромное табло, проходя известные мне не понаслышке стадии инициализации…
Скромность средств выражения – вполне разумная тактика для тех вещей, которых и выразить-то, по большому счету, нельзя.
Короткий звуковой сигнал возвестил о готовности изделия к работе, в правом верхнем углу загорелась еле заметная надпись «READY».
В строгом соответствии с разработанной мною же инструкцией, я сделал три глубоких вдоха и выдоха, закрыл глаза и постарался подумать о том, что волнует меня больше всего. Отогнав назойливую мысль о том, что «ох и вставят же мне завтра пистонов, если с этой коробочкой ничего не выйдет», я извлек из глубин памяти смутный образ Амелии. Затем нажал наощупь кнопку пуска-останова нейромодуля, досчитал до трех и, открыв глаза, вытаращился на небольшой экран.
Там во всю ширь трех с половиной дюймов мерцали буквы… Буквы, которые сложились в слова:
– Все будет заебись!
3. Что по этому поводу я думаю
Как бы вроде бы, и ничего страшного. Фраза вполне себе имеет общий позитивный посыл, характеризующий надежду на благоприятный исход ситуации. Как бы да… Если бы не одно «но»…
Последнее слово, оно, как бы того… Не совсем уместно. Архаичное отглагольное наречие, первоначально обсценное (как и все, связанное с сексом и прочими копулятивными действиями), позже утратившее свою обсценность (в связи с великой сексуальной амнистией, как я понимаю), ну а еще позже и вовсе позабытое, так как за все копулятивные действия стал отвечать другой, более универсальный корень…
Когда-то это наречие означало примерно все то же самое – то есть имело все тот же ожидательно- позитивный смысл, причем в достаточно высокой степени, и, если копнуть поглубже и учесть смысл того самого глагола, от которого оно происходит, в той самой побудительной форме повелительного наклонения, то получается нечто вроде «предвкушения от неограниченных возможностей в плане сексуальных контактов». Однако же, обращенный в прошедшее время, сей глагол означал кое-что совершенно иное, а именно, крайнюю степень истощения, вызванную этими самыми «неограниченными возможностями», если их, соответственно, ничем не ограничивать.
И это меня смущало.
Это меня очень сильно смущало.
