Как ужасно расставаться, если знаешь, что любишь и в расставании сам виноват.
В. Маяковский.
Пятнадцать лет не был Захар в родных местах – трудился на Севере. Мелькали события, уезжали и приезжали люди, в бесконечной гонке за прибылью один рабочий план сменялся другим. Захар всё время бежал куда-то, спешил, чувствуя себя отстающим. Жизненная карусель кружилась безостановочно. Оглянуться не успел, а уж тридцать шесть стукнуло.
Однажды ему приснился сон, будто в транспорте едет. Маршрут длинный, незнакомый. Окна замёрзли, не видать ничего. Захар сидит и ждёт остановки. Наконец, двери распахнулись, и он вышел. Вышел и удивился: проехал нужную остановку. И проснулся.
Долго лежал с открытыми глазами, думал: к чему бы это?
Потом понял: правильно всё. Пятнадцать лет жизни проехал без остановок.
Дом свой вспоминал редко. И только после этого странного сна его сердце вдруг сжалось в тоске, на душе сделалось муторно, стало стыдно за себя перед родителями.
Захар плюнул на всё, взял отпуск и улетел в Пермь – там с некоторого времени стали жить его родители, переехав к старшей сестре.
После недели, проведённой в большом шумном городе, его потянуло в родной посёлок, где он родился и прожил до призыва в армию.
В первый же день Захар отправился к большой скале, выступающей над высоким обрывистым берегом. В детстве он любил проводить время на этом удивительном месте. Природа создала здесь ровную площадку, на которой подолгу задерживались и художники, и фотографы, и влюблённые парочки. Всех зачаровывала открывающаяся панорама.
Густо поросший молодой пихтач прикрывал уступ, и Захар не сразу разглядел на нём женщину.
Она сидела на корточках, обхватив колени руками, наклонив слегка голову и смотрела на бурлящую внизу реку.
Словно магнитом потянуло Захара к ней, а сердце вдруг гулко заходило в груди.
Он спустился с вершины косогора к уступу, женщина поднялась и обернулась.
– Татьяна?! – воскликнул Захар, узнав в ней ту далёкую и размытую в памяти шестнадцатилетнюю девчонку. – Вот так встреча!
– Смотри-ка, узнал, – произнесла Татьяна буднично, словно и не разделяло их время в пятнадцать лет, и рассмеялась бархатистым смехом.
– Не думал, не гадал повстречаться со мной здесь? Не так ли? – глаза Татьяны пристально, с прищуром, смотрели на Захара.
– Если откровенно – нет, даже в мыслях не было такой встречи. Ведь ты после института торговли в Уренгой укатила?
– Да, я по-прежнему там, торговлей заведую, – с какой-то грустью в голосе произнесла Татьяна.
– Изменилась ты, – после неловкой паузы отметил Захар.
– Ещё бы! Косы-загляденья нет, да и весовая категория ушла вверх.
И, как бы оправдываясь, добавила:
– Годы, Захар, не забывай. Ты-то, вон, уже с изморозью, – во взгляде Татьяны на мгновенье промелькнула жалость.
– Да… вот… успел покрыться серебром, как видишь.
Оба замолчали, устремив свой взор на реку. Шалая вода, недавно освободившись от ледяного панциря, бурлила у берега, бушевала остервенело, вспарывая предвечернюю тишину своим негодованием.
– Надолго приехал? – нарушила молчание Татьяна.
– Дня три хотел пробыть в посёлке. А ты?
– Завтра вечером уезжаю. Вот, пришла сюда… попрощаться с юностью… Памятно мне это место.
Скосив глаза, она опять с прищуром уставилась на Захара.
Майский ветер ласково перебирал её распущенные волосы, играл ими, и они, вздымаясь время от времени вверх, напоминали чёрного бумажного змея, который никак не мог вырваться в небо.
Карие глаза Татьяны горели, переливаясь множеством драгоценных каменьев.
– А ты… помнишь этот уступ? – спросила она в упор. – Или давно уже забыл?
Кровь ударила в лицо Захара. Он смешался, не находя нужных слов.
– Ой, смотри – подснежники! – Татьяна резко вскочила. Держась за узловатый ствол низкорослой пихты-уродца, попыталась дотянуться до цветов.
– Постой, – Захар решительно отстранил её в сторону и осторожно, как альпинист, ступая в расщелины, вскоре был уже под скалой.
– А-ай! Помогите!!! – донёсся с реки отчаянный вопль.
– Держи, – Захар подбросил Татьяне маленький букетик подснежников и, не раздумывая, стал быстро спускаться к реке. В считанные минуты он был уже на берегу.
Тонул парнишка лет десяти. Он взобрался на вершину огромной ели, поваленной половодьем в реку, и, не удержавшись на ней, сорвался в мутный поток. В последний момент ему удалось ухватиться за ветку, которая, точно леса под крупным уловом, натянулась струной и ходила из стороны в сторону.
Бешеный поток бил парня ледяной водой, по миллиметру разжимая судорожно сжатые пальцы.
Борьба продолжалась недолго – силы были неравные. Парнишку сорвало в тот момент, когда Захар был уже на берегу. На его глазах голова подростка исчезла под водой.
Захар в один миг сбросил с себя кроссовки и ринулся наперерез в обжигающую холодом воду. К счастью, паренёк умел плавать. Вынырнув метров через десять, он отчаянно загрёб к берегу.
Захар ухватил мальчонку уже под водой, в пенном кружащемся водовороте, и потянул к берегу.
– Держись, парень, держись, – успокаивал он неизвестно кого: то ли паренька, который успел хлебнуть воды и теперь судорожно тянул воздух, то ли самого себя, не уверенного в том, что удастся выгрести на мысок, маячивший впереди.
