Это была плохая идея. С самого начала Алиса говорила ему, что нужно было брать пикап, но нет – угораздило же прыгнуть в порше и отправиться в эту дыру в самый разгар января. Порше, мать его! Заднеприводный кабриолет с мощностью в пятьсот сил. Палмер неплохо сдерживал эмоции, но она-то знала его злым – ходил туда-обратно, пытаясь дозвониться до службы сервиса. Ни связи, ни интернета здесь не было – глушь, каких в современном мире еще поискать надо. Палмер, морщась, взглянул в небо, обведя взглядом высоченные темно-зеленые ели, уходящие кронами в бесконечную высь, будто небоскребы Манхеттена. С неба падали крупные хлопья снега, покрывая его плечи, капот ярко-красной машины, ухабистую дорогу и все вокруг. Они стояли тут уже час или около того, так и не встретив ни одной живой души. Алиса слушала музыку и грелась в машине, Палмер обледеневшими пальцами судорожно пытался разблокировать смартфон снаружи. Ни дорожных знаков, ни тебе разметки, даже отбойников нет – место слишком далекое от цивилизации. Угораздило же пробить все четыре колеса именно здесь! Если возвращаться назад, придется пилить сорок шесть миль до ближайшей деревушки. Вероятность того, что там сыщется мастер, готовый заменить колеса новому порше, сводилась к нулю. По направлению движения навигатор показывал тупик – как будто мир там вовсе обрывался. Дорога просто кончалась и упиралась в горы. Алиса даже спросила, зачем в этой глуши нужно было стелить асфальт.
Дрожащий и бурчащий проклятия себе под нос, Палмер бухнулся на кресло водителя, подставляя руки к печке. Из динамиков доносилось пение Боба Дилана, и Алиса в такт качала головой, не обращая внимания на бурчание мужа. Снег тем временем начал валить обильнее, угрожающе надвигались сумерки, и термометр автомобиля показал за бортом двадцать по Фаренгейту.
– Это ж надо было так, – скрипнул зубами Палмер. – Надо ж так было!
– Тут бензина у нас на пару часов от силы, – Алиса вульгарно глянула на мужа, затем приоткрыла окно и выбросила жвачку. – И говорила я тебе, что нужно было брать пикап. Сдался тебе этот порше в такую погоду! Вечно хочешь выделиться. Перед кем тут красоваться?
– Говорила, говоришь до сих пор и, судя по всему, будешь говорить еще долго, – ответил сквозь зубы Палмер. Тон его был как бы мягким, дабы не накалять и без того напряженную атмосферу, в то же время он с трудом сдерживал эмоции, понимая безвыходность ситуации. – Я не звал тебя и мог бы поехать сам, но ты рьяно рвалась в это путешествие, так что будь добра перестань причитать о прошлом и давай думать о будущем. Ситуация и вправду неприятная. Здесь не работает телефон, помощи ждать не от кого. Проезжающих машин нет. Я и представить не мог, что здесь такая глушь.
– Значит, будем помирать под музыку! – заключила Алиса. – Мы женаты всего две недели, а уже успели вляпаться в такую нелепую историю. Вот мой бывший муж, вернее последний… – она задумалась, – тот, что сейчас в Тибете познает связь с высоким. Так вот, он как-то пронес меня на руках шесть или семь миль, когда я ногу подвернула. Мощный был, как буйвол, да вот только мыслил как девятилетний мальчишка.
– Мы расписались в Вегасе – я был под ЛСД, ты пьяная в стельку, – прервал рассказ Палмер. – Ты праздновала развод, я праздновал смерть своего дяди. И поженились мы только потому, что оба тащимся от «Металлики».
– Разве этого мало для брака? – развела руками Алиса.
– На тот момент мне казалось, что этого даже с лихвой, – потирая щетинистые щеки, ответил он.
– Ну, раз я вышла за тебя за день до того, как адвокаты оформили наследство, сделав тебя миллионером, придется, дорогой муж, терпеть меня, как терпели все трое предыдущих моих благоверных, – Алиса достала зеркальце и посмотрела в него, сначала наморщив лоб, затем оголив белые ровные зубы. Она поправила челку, пристально изучила, ровно ли лежит пудра, как гармонирует розовая помада с белым пуловером, и поморщила аккуратный приподнятый нос, явно довольная своим видом.
Палмер бросил на нее короткий взор, не лишенный раздражения, и снова скрипнул зубами.
– Волосы, – вдруг сказал он. – Твои пепельно-белые волосы – это вторая причина, почему я решил, что мы должны расписаться именно в ту ночь. Я смотрел на них и думал: «Эта девка уникальна».
– Это не ты думал, за тебя думали наркотики, – махнула Алиса рукой. – Парикмахер мой, дура, перепутала код краски, вот и вышло так, что почти седой меня сделала, в мои двадцать семь-то. Ни за что на свете не выбрала бы такой нелепый цвет.
– Да, – Палмер опустил голову и забарабанил по рулю, – кругом одни ошибки и дуры…
– Эй, гляди, кто-то едет! – взвизгнула Алиса, впившись в зеркало заднего вида, в котором поблескивали дрожащие фары.
Палмер, не успев натянуть шапку и перчатки, выскочил на улицу. Машина ехала медленно, с трудом пробираясь сквозь завесу из плотного снега. Водитель уверенно держал сцепление со скользкой дорогой.
– Дурачок, – опустив стекло, крикнула Алиса. – Если так и будешь стоять на обочине, мы тут точно кони двинем. Выходи на дорогу, никто не остановится в этой глуши!
Палмер выбежал на середину, едва не поскользнувшись, и поднял руки вверх, всячески давая понять водителю, что они попали в беду. Автомобиль продолжал двигаться с той же скоростью, как будто не замечая на своем пути препятствия, и он даже было заволновался, ведь затормозить на таком гололеде было бы весьма непросто. Когда до столкновения оставалось не более тридцати метров, водитель резко ударил по тормозам, казалось, заметив на своем пути человека в самый последний момент. Машину повело в сторону обочины, она понеслась боком, как будто по льду. Палмер отскочил в сторону, едва не оказавшись под колесами, но тут же встал на ноги, провожая взором скользящий автомобиль, который уверенно несло к затяжному повороту. Перед самым краем водителю все-таки удалось каким-то чудом выровнять машину и остановить ее. Старый фургончик годов шестидесятых так и стоял посреди дороги, прямо на повороте, а фары его светили куда-то вдаль – бросая свет на могучие ели, возвышающиеся вдоль трассы. На кабине едва вырисовывалось какое-то выцветшее изображение, на котором виднелся отель на склоне горы с красной потертой надписью, распознать которую не представлялось возможным. Палмер бросил взор на свой порше. Алиса, высунувшаяся из окна, развела руками и выкрикнула: «Давай беги, пока не уехал! Сегодня умирать я не хочу!» Дверь грузовичка открылась со скрипом, и на улицу вывалился индеец лет пятидесяти пяти. На нем была синяя клетчатая куртка с бараньим мехом на вороте, высокие кожаные сапоги, в которые он заправлял джинсы, а в зубах дымилась сигарета. Широкое лицо было покрыто морщинами, скулы неестественно ширились, делая его образ если не пугающим, то уж точно не привлекательным.
