«Чёрт побери, как мы могли так низко пасть?»
Осеннее солнце светило холодным красным светом. Кленовые листья цвета лимона и влажный грунт ещё источали запах недавно прошедшего дождя.
И вонь клопов. И никакого кофе не надо.
«Мы» – это двое юнцов, чья субтильность и землистый цвет лиц внушали окружающим либо простую настороженность, либо острое желание перекреститься. Почему? Они и сами не до конца понимали. Ведь в Лондоне и без них полно готов, которые выглядят ещё более странно, а они даже сатанинских атрибутов на виду не носили. Хотя им вроде как положено, но кому какое дело?
Эти юнцы стояли недалеко от входа: между часовней и колумбарной стеной. Стояли и сгорали под взглядами четырёх пар глаз. Самых разных, выбирай не хочу.
«Мы» – это Джайлс и Натаниель Блумвуд. Семнадцать и шестнадцать лет соответственно. Готы-сатанисты, члены секты Асмодея.
Секты, о которой ни один здравомыслящий сатанист ни разу не слышал.
Их притащили сюда в семь утра понедельника, и вот около четверти часа они стояли покинутые. Потому что вот этих вот четырёх пацанов с лопатами и лицами стервятников «обществом» даже язык не поворачивался назвать.
«Как это могло произойти, Лилит на мою голову…»
Джайлс не знал, куда ему смотреть, поэтому он уставился на собственную татуировку-анемон на левой кисти. Не слишком успокоило. Да и как тут успокоиться готу, когда его под угрозой телесной расправы заставляют снять весь пирсинг, серьги, кольца, цепочки…
И умывают.
– Гляди-гляди, да у них под глазами подводка, или чем там девчонки красятся, – раздался хрипловатый голос. Еле удерживался, чтобы не расхохотаться.
А Джайлс с трудом удержался от того, чтобы не подтереть один глаз, но сделал вид, что занят изучением колумбарной стены (стена как стена, на самом деле, подумаешь, людской песочек в горшках), а краем другого пытался рассмотреть, кто это такой смелый. Оказалось, невысокий блондинистый пацан в красной клетчатой рубашке. На вид – их ровесник. Больше под угрозой косоглазия разглядеть не удалось.
– Держу пари, это он их ещё умыл, перед тем как сюда впустить, – проницательно усмехнулся второй голос, властный и наглый. Его обладатель сразу вычленялся по рыжим встрёпанным волосам, которыми он наверняка мог освещать дорогу в темноте. Джайлс заложил бы свою печень за то, что его модненькие кроссовки стоят как тот памятник в виде плачущего ангела. – И побрякушек килограмм поснимал, зуб твой даю.
– А чего мой-то?
– А ну молчать!
Джайлс вздрогнул: бригадир, что притащил их сюда, словно из-под земли вырос. Что-то проворчал в лопатообразную бороду и отвесил подзатыльник самому высокому, с каймой белёсых ресниц вокруг добродушных глаз.
– Дед сказал выбить из вас дурь, и, клянусь яйцами, я это сделаю! – Зрители напротив захихикали. Правда, в себя. – Ясно вам, Блумвуд?.. Кросс, сейчас в задницу запихну!
Пацан с высоким лбом и чёрной чёлкой на пол лица с сожалением придавил минуту назад закуренную сигарету сапогом. Субтильный и бледный, как и они, но почему-то более мужественный. Джайлс отметил это с лёгким душком зависти и покосился на Натаниеля. Того наличие или отсутствие у него мужественности, кажется, не слишком заботило: взгляд прямо-таки лучился тёмно-лиловой аурой меланхолии. Фирменный взгляд, придающий любому готу перчинки.
Неожиданно, бригадир со скоростью пумы рванул куда-то в сторону выхода, к кому-то похожему на ствол дерева.
– Слыхал? – снова раздался хрипловатый голос, на сей раз соизволивший опуститься до слышимого шёпота. – Неужто, правда, дед отправил? Блумвуд… Слышь, Джек, знакомая фамилия.
– В Лондоне несметное количество всяких Блумвудов. Я одного бомжа на Ковент-Гарден знаю, так он тоже Блумвуд.
Джайлс закусил собственный пирсинг, который бригадир, к счастью, не заметил. А если бы и заметил, Джайлс сильно сомневался, что тот полез бы ему в рот…
Хотя, ещё раз скосив глаза на массивную фигуру, маячащую невдалеке и что-то рычащую, он допустил такую возможность.
– …да ты погляди, какие они тощие, – самозабвенно вещал противный властный голос. – Повезёт, если лопаты поднимут и не надорвутся. А зимой вообще кирдык, с ломом-то…
– Для землекопа выносливость важнее, – громыхнул бугай, так что рыжая морда пригнул голову от неожиданности. – И сила духа. Посмотрим, может они ещё нас всех вместе взятых уделают.
Сказал с таким значением, будто добрых ндцать лет на кладбище проработал. И посмотрел на Джайлса с добродушной улыбкой. Его передёрнуло: глаза бугая были настолько серыми, что казались прозрачными. Впрочем, он весь был какой-то серый, как будто его простирнули в отбеливателе.
Словно глас Преисподней вдруг раздался рёв бригадира:
– Так, молодняк, рты заткнули и слушаем меня!
Опять. Все четверо рефлекторно вытянулись чуть ли не по стойке смирно. Джайлс представил себе, что всё это действо происходит где-нибудь в детском саду, и это немного его приободрило.
– Эти двое, Джайлс и Натаниель Блумвуд, теперь на вашем попечении. Обучите птенцов всему, что умеете сами…
Тот, что с хриплым голосом что-то прошептал рыжему, и тот хрюкнул.
«Ой, зря, наверное…»
