Голубые глаза. В них тонны холода и льда. Я так любила тонуть в них, а сейчас ненавижу всем сердцем.
Он толкает меня, заставляя пройти в спальню. В комнату моего мужа, в комнату чудовища, которому Исай отдал меня. Подумать только, тот, кого я любила всем сердцем, предал меня. От касаний его рук когда-то я сходила с ума. А теперь ими же он вручил меня другому мужчине.
– Проходи, – его голос уже привычно холодный и грубый.
Смотрю на его лицо, с жадностью изучаю. Передо мной будто и не он стоит. Нет-нет. Мой Исай так никогда бы не поступил. Гесс – упертый и сильный, он всегда делает только то, что хочет. Он и забрал меня у Давида также грубо и эгоистично. Разбил мою семью, а теперь, наигравшись, отдал обратно.
– Поешь, – подталкивает ко мне тарелку с едой.
В желудке жалобно урчит, и я только сейчас вспоминаю, что не ела уже три дня.
Я сижу неподвижно. Прикрываю глаза, игнорируя боль. Перевязанная кисть ноет так сильно, что хочется кричать. Но и эта боль ничто по сравнению с разбитым сердцем.
– Ешь, – грубая команда над головой.
Я не смотрю на него, но чувствую его взгляд. Он стоит рядом, вытянувшись во весь рост. Огромный, сильный, тот, кто сломал меня. Тот, кто продолжает ломать мою жизнь.
– Где он, скажи? – срывается сиплое с губ. И ведь понимаю, что не ответит. Чем больнее мне, тем лучше ему.
– Ты должна поесть. Не думай не о чем, Роксана. Делай так, как тебе говорят.
Злится. А когда я не отвечаю, подается ко мне, сжимает пальцами мой подбородок. Смотрит мне в глаза. Впервые за последние недели. Все это время, он делал вид, будто и не знает меня.
– А зачем мне делать то, что говорят? Вы забрали его… – слезы начинают душить.
Я хватаюсь за ворот его футболки. Непозволительная наглость. Но в глубине души я все еще верю, пока мы одни – он не тронет меня.
– Я ненавижу тебя, слышишь?! Ты предатель, не имеющий ничего святого! Ты спал со мной, ты говорил, что никому не дашь сделать мне больно, а сам… сам отдал меня ему…
Я бью его снова и снова. Ударяю по его груди. Он хватает мое запястье. Скользит взглядом по окровавленным бинтам. Его скулы напрягаются так, будто это не мне, а ему больно. Резко притянув к себе, упирается лбом в мой.
Его трясет. В прямом смысле слова, я чувствую дрожь огромного зверя. Безжалостного и бессердечного. Мужчины, который равнодушно наблюдал за тем, как Давид унижает меня. Мужчины, для которого я была пустым местом.
Но сейчас передо мной совсем другой Гесс. Мой Исай. За которым я была готова пойти и в огонь, и в воду. Исай, научивший меня стрелять, ездить на мотоцикле. Исай, спасший меня от бандитов и поймавший пулю, предназначенную мне.
Его сильные пальцы гладят мои скулы. И его нежность причиняет боль.
– Все, что я могу делать – это смотреть на тебя. И это убивает меня, Роксана.
Это первые слова, сказанные не жене Давида, а мне… его Роксане.
В голубых глазах плещется боль и тоска.
– Тогда отпусти. Дай уйти, прошу тебя…
– Почему так долго? – он посмотрел на часы, мазнув по мне недовольным взглядом.
Я устроилась на соседнее сидение, и как только охранник Давида закрыл за мной дверь, машина тронулась с места.
Отвернулась к окну. Я не видела смысла отвечать на глупые вопросы. И почему он заранее не ставит меня в известность о предстоящих мероприятиях? Почему я должна словно собачка бежать по первой его команде? Да и еще и успеть собраться, будто в армии, за пять минут.
– Сегодня на празднике будет Каримов. От него многое зависит. Ты должна сдружиться с его женой. Позови ее в гости, или погулять. Говорят, Костя жуткий подкаблучник, и во всем слушается ее.
– Мне сложно с ней общаться. Она не идет на контакт.
После этих слов он снисходит до зрительного контакта со мной. Интересно, Давид хотя бы сейчас заметил мою новую стрижку? Или то, как сильно поменялся мой цвет волос? Но вместо ожидаемого восхищения, я читаю злость в его глазах.
– Неужели тебе сложно хотя бы раз в жизни сделать так, как я прошу? Я же для нас стараюсь! Сутками впахиваю, постоянно пытаюсь сделать так, чтобы нам было еще лучше. Может, мне одному это нужно?
Гнев вспыхнул румянцем на щеках. Я ненавижу, когда он так делает.
– Я тоже работаю, и не понимаю твоих претензий. Я должна лезть в глаза человеку, который не жаждет со мной общаться?
Водитель уже в открытую посматривал на нас в зеркало заднего вида. И мне было обидно, что на этот раз Давид даже не стал ждать момента, когда мы останемся наедине. После повышения, он стал совсем невыносим. Постоянные скандалы и недовольства, постоянное отсутствие его дома.
– Если будет нужно, сделаешь все, чтобы она воспылала к тебе симпатией, – прорычал муж. – Думаешь, так просто даются деньги и положение? Думаешь, все твои шмотки и украшения ничего не стоят?
Конечно же, стоят. Загубленной юности и карьеры. Разве ему этого мало? Как видно, для Давида это ничего не значит. С каждым днем его претензии становятся все более резкими, а теплоты между нами и вовсе не осталось.
Я не хочу продолжать этот бессмысленный спор. Отвернувшись к окну, мысленно строю план на выходные. Даня у мамы, у сына каникулы. В воскресенье я поеду забирать его. Может, сходим в кино вместе? Или в пиццерию? Я соскучилась по сыну так сильно, словно его не семь дней, а целый месяц не было дома.
