День 9 июля 1386 года выдался жаркий. Солнце палило немилосердно, раскаляя доспехи. Пот заливал глаза, и не было никакой возможности утереть его, не поднимая забрало. А идти с открытым лицом на сплошную стену блестящих лезвий и наконечников – нельзя: неминуемо лишишься глаза, а то и самоей жизни. Впрочем, ни забрало, ни шлем, ни щит, ни прочные латы не спасали сейчас от уколов пик и сокрушительных ударов швейцарских алебард. И все же… Все же австро-германские рыцари Священной Римской империи дрались отчаянно, не щадя ни себя, ни противника. Рыцари трещавшего по швам государства, границы которого простирались от Амстердама и Любека до Марселя и Флоренции и которым нынче заправляли вовсе не римляне, а немцы, шли в атаку.
Рыцари сражались, глядя сквозь узкие смотровые щели бацинетов[1] и пелену едкого пота. Сражались в непривычном пешем строю. В этот день австрийцам пришлось покинуть седла. На пересеченном взгорье славная рыцарская конница – обуза и помеха, а вовсе не гарантия победы. А вот пехота…
Передовой отряд швейцарской пехоты, направлявшейся на выручку осажденному Земпаху, вышел на перекресток Хильдисриденских дорог неожиданно. Вероятно, швейцарцы двигались от Гисликонского моста и сами не ожидали столкновения с противником. Ополчение лесных и горных кантонов появилось во время привала. Войско Габсбургов под командованием Леопольда Третьего Австрийского только-только совершило переход от Сурзе вдоль Земпахского озера и готовилось к броску на Люцерн, когда все началось.
Швейцарцы – их, в общем-то, оказалось не так уж и много – заняли позицию на крутобоких Хильдисриденских холмах. Как раз там, где каменными клыками торчат из земли гигантские глыбы – развалины башни, возведенной в незапамятные времена то ли горными троллями, то ли гномами, но уж никак не людьми. Людям такие валуны не поднять.
Выбить врага с той высоты стремительной конной атакой не представлялось возможным. Предстоял бой в пешем строю, и рыцари герцога Леопольда торопливо срезали длинные носки башмаков. В обуви, шитой по последней моде, хорошо щеголять перед благородными дамами и можно даже успешно биться верхом на ровном ристалищном поле, но трудно штурмовать крутые склоны, на которых укрепился противник.
Сначала стройные ряды швейцарцев обстреляли австрийские арбалетчики. Затем в гору двинулись спешившиеся рыцари. Град камней и стрел не остановил тяжелую пехоту. Булыжники грохотали, ударяясь о щиты и шлемы, арбалетные болты свистели в воздухе, но закованные в латы австрийцы упорно продвигались вперед. И вверх. И выше, и еще выше…
Рыцари все же поднялись на холм. Закипела рукопашная. Швейцарцы дрогнули.
* * *
Сирена завывала. Сирена подгоняла.
В подземных лабиринтах народу было совсем немного. Почти всю охрану давно перевели на наружное несение службы. Чтобы не мешали, чтобы не видели лишнего и чтобы не болтали об увиденном. Внутри оставались только самые необходимые посты и патрули. Из посвященных, незаменимых, надежных и проверенных офицеров. Из нелюбопытных и исполнительных солдат.
Поэтому очистить и заблокировать коридор оказалось нетрудно. Теперь – дело за массивной бронированной дверью. Дверь заперта изнутри, и гарантированно высадить ее направленными взрывами можно, лишь зная уязвимые точки скрытой под броней конструкции замка.
Люди в противогазах знали. Они действовали уверенно и быстро. Резиновые «газмаски» образца 38-го года не мешали и не сковывали движений. Фильтры под подбородками, незапотевающие пленки в окулярах, плотно прилегающие ремни на затылках. Сверху – каски… Казалось, возле двери колдуют не люди, а космические пришельцы. Числом ровно шесть.
Дверь не была покрыта ни противомагнитной циммеритной обмазкой, ни грязью, ни цементом, а потому – шлеп, шлеп, шлеп… – кумулятивные заряды «Хафтхохлладунг 3» сразу и без проблем прилипали к голой стальной поверхности.
Трехкилограммовые воронки в простенькой жестяной рубашке держались на вертикальной плоскости прочно. Каждая – диаметром в пятнадцать сэмэ, а в основании – по три магнитных скобы.
Такими минами солдаты Вермахта подрывали на полях сражений советские танки. Такие запросто проплавляют кумулятивной струей тринадцать – четырнадцать сантиметров брони. Как минимум. Правда, чтобы поразить магнитным зарядом танк, необходимо под обстрелом подобраться к нему вплотную. Сейчас обстрела не было. Саперы стоят вплотную к бронированной двери. Мины полностью готовы к бою. Предохранительные кольца с магнитов сняты, капсюли-детонаторы вставлены, синие – быстродейственные – терочные запалы вкручены в рукоять, защитные колпачки сорваны. Оставалось только дернуть запальный шнур. Шесть шнуров.
Четыре мины встали точно над сейфовым замком. Еще две – у самой кромки бетонной стены. Эти должны разнести крепления мощных петель.
Глухой неразборчивый выкрик из-под противогазной маски. Старший группы спрашивал о готовности.
Утвердительные кивки. Готовы все. Левая рука – на рукояти жестяного раструба. Правая – вцепилась в шнур.
Глухая неразборчивая команда.
И – отмашка…
Шесть рук дернули одновременно. Двенадцать ног застучали по бетонному полу. Замедлитель горит недолго. До взрывов – четыре с половиной секунды. Но этого вполне достаточно, чтобы отбежать за изгиб коридора. Там, за поворотом, ждала штурмовая группа эзотерической службы. Лучшие солдаты и медиумы цайткоманды. Во главе с магистром службы, бригаденфюрером СС Томасом Зальцманом. Первым ответственным лицом цайт-проекта. Точнее, вторым. После рейхсфюрера Генриха Гиммлера.
