Омут.
Сказка с элементами реализма.
Предисловие от кота Царапы.
– Мур-мяу! Не удивляйся, читатель, я – кот по имени Царапа. О своих прелестях я смиренно умолчу, иным же дозволено восхвалять достоинства ученого кота. Хм, толком я и сам не предполагал, что займусь сочинительством. Как такое возможно? Поверь, необычайно сложно набирать текст лапами на клавиатуре, но я поднаторел. Вот куда сложнее собирать мысли в предложения на незнакомом мне языке, поэтому я учусь литературному штилю постоянно, правда, в отсутствие нового хозяина. Ведь если не приведи господи, он узнает про мое баловство. Уверен, не одобрит, надумает пойти к психиатру или отведет меня к ветеринару, а вдруг я утрачу одну из своих жизней. Не бывать этому! Пусть это останется в тайне. Собственно, поведать историю я хочу о моем верном хозяине. Кошатник еще тот! Я тоже его обожаю, но порой от ненасытной любви сожителя прячусь под диваном. Вечно тискает! Брр! Но я отвлекаюсь, речь пойдет о загадочных обстоятельствах, после которых я и поселился в его квартире на восьмом этаже в центре столицы, хотя апартамент теперь стал наполовину моим, а, может быть, и целый, но не суть. Опять отвлекаюсь на жилищный вопрос, но нет, раньше я обитал в избе в дремучем лесу, и чтобы оправдать свое существование, вынужден был ловить мышей и охранять остров, но об этом в рассказе. Фу! Мерзость какая эти грызуны! Так вот, к чему это я? А здесь меня просто необыкновенно любят за то, что я есть. Продолжаю, случай тот, что произошел промеж нас поистине сказочный, но достоверный, поэтому приведу описание во всех подробностях. Мур-мяу!
«В тихом омуте черти водятся» гласит русская пословица, сколько еще остроумных высказываний о нечистой силе хранит великая русская речь. Передается кладезь афоризмов из поколения в поколение, являя исконное отражение общения русичей со всевозможной нечестью, что поселилась на землях велесовых со времен кощеевых. Бывалые грибники или охотники таежные ведают о дурных проделках лешего, что под корягой затаился, поэтому перед походом в лес совершают отворот, надевая вещи обратной стороной, или меняют обувь с левой ноги на правую. Хозяин всех вод – водяной, опутан тиной, пучеглаз, воет и кряхтит по ночам в камышах, да под мостами, завлекает к себе в царство подводное холодное. На русальной неделе славяне чествуют русалок, что считаются духами природы. Дети, утонувшие в водоеме, да девицы красные, если не доживали до свадьбы, оборачивались русалками, потому-то к этим существам относятся не только с опаской, но и глубоким сочувствием. Впрочем, довольно присказки, пора перейти к действию и поведать читателю о волнующих обстоятельствах, в которых неволею оказался главный герой с редким именем Фат. Близкие подшучивали над ним по-доброму, добавляя в имя букву «р» – Фарт, что на жаргоне «удача». Так и повелось за ним. Насколько счастливым Фат оказался по жизни нам неизвестно, но вот доля везения ему действительно потребовалась во время посещения загадочного озера, что находится в Зауралье.
По заданию редакции познавательного журнала, где Фат служил фотографом-натуралистом, прибыл он в дикие места, кишащие живностью всякой. В погоне за новыми сюжетами фотограф увлекался настолько, что забывал о ходе времени. Бывало, часами фотоохотник прятался в засаде из высокой травы в дождь или под палящим солнцем только бы запечатлеть лопоухого зайца, если повезет, хищника. Умение выжидать Фат выработал в армейские годы, когда служил снайпером, собственно, тогда он и развил верный глаз, как алмаз. Художник чувствовал язык природы, поэтому итог творчества, помноженный на мастерство, увенчивался признанием. На перекладных добрался Фат до удаленного поселка старателей. Время поджимало, поэтому на следующее утро Фат отправился на фотоохоту, вооруженный первоклассным оборудованием. От проводника он отказался. Долго ли коротко бродил Фат по лишайникам да болотистым топям, дело не ладилось. Зверь буквально пропал, лесные птицы не заливались трелью, а снимки флоры выходили скучными и не радовали глаз вовсе. В раскаленный полдень лес поник и погрузился в сладкую дремоту. Отчаялся Фат, решил вернуться на следующий день, но прежде сверился с картой. Оказался он возле озера, что притаилось за широкими лапами елей. По звериной тропе Фат тотчас вышел в низину к торфянику. В знойную жару от озера повеяло студеным хладом, что Фата хватил колючий озноб, пока он не свыкся. Множество погибших деревьев торчали скелетами по берегу, иные громоздились друг на друге, словно переломленные спички. Идеальным блюдцем смотрелся островок посреди водной глади. Остров, поросший буйной растительностью, разительно отличался от гиблых краев озера. Раскидистые вязы отбрасывали причудливые тени вокруг острова. Фантазия у Фата разыгралась, будто в их полусумраке он обязательно повстречает плещущуюся русалку или иную сказочную сущность. Он нацелил фотоаппарат, приблизил зум, чтобы рассмотреть остров в видоискатель, по правую руку Фата привлекло беспокойное шевеление камыша. Пригляделся и поразился, там, среди камышовых свечек, мелькала сгорбленная фигурка человека во всем белом. Голова его то ныряла, то вновь появлялась из зарослей тростника. Явно местный рыбак копошился с удачным уловом. Фат надумал поприветствовать да расспросить про диковинный остров. Тяжело и с опаской он пробирался по берегу, колючие кусты так и норовили оцарапать, острая болотная осока болезненно впивалась в тело, кренились дряхлые стволы с бахромой из прогнившей коры. Впечатление, будто травы намеренно преграждали ему путь высокой изгородью, лишь бы путник не повстречался с рыбаком. И вот в неожиданный момент один истлевший ствол рухнул с оглушительным грохотом позади Фата, чудом не придавив его. Повсюду потревоженные гадюки заметались со зловещим шипением, воронье забеспокоилось и устремилось ввысь тучей. Человек в белом заслышал треск ломающихся сучьев вперемежку с оглушительным карканьем и принялся махать Фату рукой, указывая, где лучше обойти заросли. Минуту-другую и Фат, отряхнувшись от полотна липучей паутины, предстал перед жилистым старичком. Белый кафтан с широкими рукавами скрывал его худобу, гривой развевалась лохматая седая шевелюра и придавала ему вид домовенка. Густая растрепанная борода скрывала чуть ли не бо́льшую часть лица, только бегающие глазки сверкали и выдавали в нем бодрость духа. Стоял лесной житель в утлой лодочке и занимался поклажей даров леса.
