1.
Поймать одержимого
Устав ворочаться на жесткой лежанке я перебрался на подоконник и уставился на скомканную чёрную бумагу лежащего внизу города – хмурого, неприветливого, опостылевшего за долгие пять дней. Когда разберут завалы, и караван двинется дальше – не ведает даже Всевеликий Тарден. А я не жрец, чтобы его выспрашивать.
В приоткрытое окно струился холодный воздух. Для простуды слишком мягкий и чистый – горный. Зато охладить мою гудящую мыслями голову в самый раз. О чём я думаю? Тьфу! Всё об одном.
Деньги, деньги, деньги! В караване ловить нечего. Нанявший меня Беранель по возвращении выплатит стандартную расценку и одарит пинком под зад. Я вернусь к тому, с чего начал – поиску работы. Любой, за которую сносно платят. И кто знает, куда эти поиски могут привести и как изменят меня самого?
Ночь медленно таяла, сменяясь мутными сумерками. С озера на прибрежные кварталы наползал туман – вязкий, похожий на ядовитое варево злой колдуньи. Внизу захлопали двери, зашумели голоса. В доме напротив надрывно забрехала собака, обречённо натягивая цепь. И снова тишина, темнота. Нет, мигнул и погас огонёк в соседнем доме. А мне вторую ночь не спится.
Эх, Беранель! Напали б на тебя разбойники. Я бы тебя спас. А лучше – всех скаредных купцов. И даже гордеца Ронвела, мага-охранника, который на протяжении затянувшегося путешествия всеми силами стремился унизить меня, пренебрежительно называя недоучкой и откровенно намекая Беранелю, что тот зря бросает подачки приблудной дворняжке – мне, значит. А у меня такой груз долгов за плечами! И сроки выплаты поджимают!
Я сам виноват. Сам. Не распознал ложь, доверился всецело чужому человеку, назвал другом. Теперь поздно задаваться вопросом – почему так вышло.
От топота в коридоре я вздрогнул, напрягся. А когда в дверь заколотили, нехотя сполз с подоконника и поплёлся открывать. С трудом подавил зевоту, щёлкнул пальцами, вызывая к жизни пару светляков, и потянул в сторону щеколду.
– Господин маг!
Трактирщик Сервено едва не смёл меня с ног, вкатился в «роскошные» апартаменты (за которые содрал с Беранеля как за приличный номер)
– Господин маг! – снова вымолвил он, не в силах отдышаться.
Льстишь, гад. Знаешь, что я всего лишь чародей.
– Господин… там…
Он шумно выдохнул. Пальцы нервно смяли подол застёгнутой через пуговицу рубахи. На залысинах поблескивали капельки пота. Толстоват ты по лестнице бегать. И староват, чего уж лукавить.
– Что, домовика или подвальника усмотрел? – я решил помочь ему, понимая – никакая мелкая нечисть пройдоху- трактирщика не испугает. Да и крупная – с трудом.
– Там раненый! – выпалил наконец толстяк. – Маг.
Ага, вот это серьёзно. Не приведи Всевеликий служителю Ордена окочуриться в твоём трактире. Замучаешься объясняться со стражниками и орденцами. Можешь дело потерять, а то и свободу, коли не докажешь, что вины твоей и злого умысла в гибели не было.
– А Ронвел? – я не горел желанием ввязываться в чужие неприятности. – Он искусней.
– Нет его. В нижний город сейчас в одиночку никто не сунется. А за простым травником послать нельзя. Она не даёт.
Она? Я заинтересованно изогнул бровь.
– Она! – с чувством произнёс трактирщик. – Шипит, когти выпускает, горло перекусить грозится.
Я присвистнул. Думал – только мне на женщин везёт. А тут гляди ж ты – ещё большее недоразумение выискалось. Пойти что ли посмотреть?
Пришлось протопать вслед за трактирщиком в общий зал, где полулежа на нескольких составленных вместе стульях, расположился раненый – неказистый мужчина, разменявший полторы сотни лет. Коричнево-зелёная шапка и куртка объявляли о принадлежности незваного гостя к Ордену Путей земных и подземных. Разрезанная до середины бедра штанина демонстрировала развороченную жуткую рану. Наскоро зачарованная, остановленная кровь свернулась и потемнела, но нога распухла. Чует моё сердце – там не кость, а сплошное крошево. Ох, ничего не обещаю!
– Целитель? – прохрипел маг, едва удерживаясь на грани беспамятства.
– Чародей, – не стал я его обнадёживать. – Кое-что понимаю во врачевании…
– Приступай! – неожиданно жестко скомандовал он. – Где Нюка? – крикнул он в сторону кухни.
– Лечу, мой ненаглядный. Чайник вскипячу и прилечу.
От низкого грудного голоса спутницы раненого землеройки по спине против моей воли пробежали мурашки. Тьфу, дурак. Тут человек помирает, а ты о бабах думаешь!
Трактирщик опасливо покосился на дверь и попятился к лестнице.
Но я уже позабыл и о незнакомке, и о нём, а готовился – завязал волосы в хвостик, закатал широкие рукава рубашки, размял пальцы и переплёл их над раной, стараясь не смотреть на кровь, уже просачивающуюся сквозь свежую корочку.
Пальцы сплетались и расплетались, собирая и связывая узелки силы, подпитывая оживающую плоть своей собственной энергией.
– А-а-а! – заголосил маг, но опомнился, взял себя в руки.
Гордый, дурак. Кричи, легче будет. Кричи! Молчит, стиснул зубы, вцепился в столешницу, напрягся. Мне же тяжелей, когда ты так скукожился.
– Кричи! – выдавил я из себя, вновь растворяясь в переплетении сосудов, разорванных мышц и костей, превращённых в щепки.
Он понял меня и заголосил. Заголосил так, что перебудил не только весь трактир, но и близлежащие кварталы.
