Давно это было, еще в Советскую пору, когда больше верили в себя, в возможности человека, а не в небесные и потусторонние силы. Шел тогда одна тысяча девятьсот восемьдесят второй год. Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев пребывал в Кремле – скорее жив, чем мертв, но ничто не предвещало каких – либо серьезных перемен, даже в случае его кончины, тем более (упаси боже!) смены социально – экономической формации в нашей стране. Государственная система ведения народного хозяйства, как гигантский часовой механизм, запущенная еще нашими дедами, уже хорошо отлаженная, испытанная временем и самой кровопролитной из всех мировых войн за всю историю планеты Земля – работала безотказно, поддерживая ВВП на уровне второй экономики после США. А что касается вооруженных сил – то, хотя в техническом оснащении мы шли вровень, однако превосходили наших заклятых «друзей» в своей правоте, идейности, и, значит, силе духа и патриотизма. Это хорошо знали и понимали наши недруги на Западе. Но не опускали руки и только ждали момента, когда монолитная советская политико-экономическая система, наконец – то, даст трещину, в стране начнется естественный процесс вымирания старой партийной верхушки и появление новой, мене искушенной в противостоянии с Западом. Мы же, простые граждане, наивно полагая, что никакие внешние, а уж тем боле внутренние силы никогда не заставят нас свернуть с выбранного пути, спокойно воспринимали появление на нашем политическом Олимпе таких политических деятелей, как М. Горбачев и Б. Ельцин. И пока, как обычно, с большим энтузиазмом и уверенностью в завтрашнем дне трудились на полях, шахтах, заводах и фабриках, в различных НИИ, в том числе и военного назначения. В это время мне перевалило только что за 38 лет, и я уже 16 из них работал в «оборонке», что считалось делом интересным и престижным, но весьма хлопотным из-за изнурительных поездок в командировки. Когда зачастую месяцами приходилось денно и нощно пребывать, дорабатывая и оттачивая системы сложнейшего вооружения, на испытательных полигонах за тысячи километрах от дома в суровых условиях пустынных степей Казахстана. В такие времена даже в отпуск проситься было неловко, можно сказать – стыдно, что и не делали иногда годами.
Но вот однажды один мой товарищ, а потом и закадычный друг, не обремененный как я обязательством постоянно находиться на испытаниях, передав свои дела смежнику, улетал спецрейсом домой в Москву. А накануне вечером заглянул ко мне попрощаться. Жена Ирина, конечно, накрыла на стол. Мы немного выпили и разговорились о том, о сем. И тут я услышал, что этим летом он собирается в отпуск на рыбалку, да не куда – то, а в Туруханский край. Выяснилось, что это его далеко не первое путешествие по дремучим, таежным местам. Мало того, оказывается, в Туруханске (в ту пору город), что стоит на правом берегу Енисея, как раз на месте впадения в него другой могучей реки Сибири – Нижней Тунгуски, моего товарища будет ожидать уже полностью снаряженная для похода вглубь тайги моторная лодка, приобретенная как – то вскладчину с одним местным жителем. Ему остается только наполнить две двухсотлитровые бочки бензином Аи – 76 и все, он готов покорять бескрайние просторы Енисея, забираясь по июньскому половодью в самые отдаленные притоки реки Турухан, где и водиться знаменитый сибирский лосось, именуемый тайменем. Главное в этом деле – как он поясняет, во время спохватиться и, умерив азарт, вернутся из тайги обратно по внезапно мелеющим прямо у вас на глазах речушкам и протокам. В противном случае придется, бросив лодку и весь улов, через непролазный бурелом десятки, а то и сотни километров проделывать это пешком.
Рассказ его об удивительной рыбе способной, заглотнув блесну, в жаркой упорной борьбе запросто унести лодку с рыбаком вверх даже против течения реки на огромное расстояние. О кристальной чистоте, стремительно проносящихся мимо вас потоков родниковых струй, чью живительную как роса влагу, можно пить запросто, черпая рукой прямо с борта. И одновременно любоваться девственной, дикой, просыпающейся от зимнего сна красавицей тайгой, при этом тут же на ходу еще и восторженно касаться пальцами гладкой поверхности хорошо просматриваемого с лодки, отполированного вечной мерзлотой до блеска – придонного льда, забавно убегающего по руслу реки в таинственные лесные дебри. Словом, рассказ товарища так впечатлил меня, пребывавшего безвылазно который уж год в забытом богом уголке казахской полупустыни, что я решил составить ему компанию, памятуя, конечно, и о том, что в июне месяце особо важных работ на объекте не предвидится. Загорелась путешествием и Ирина Васильевна, хотя она так же, как и я, доселе ни в каких дальних речных походах еще не бывала, даже на байдарках, что, кстати, было весьма модно в Советское время.
Сколько мне стоило сил, нервов, звонков руководству в Москву, чтобы добиться отпуска – это, как говорится, оставим за кадром. Но мои желание и настойчивость были таковы, что, в конце концов, все сложилось как надо. Мне подыскали замену и ровно на месяц отпускали в свободное плавание. Договорилась об отпуске и Ирина, ей это было сделать проще. Поэтому, где – то с середины марта, мы уже находились в счастливом ожидании предстоящего путешествия, и даже запаслись соответствующей литературой о Туруханском крае и особенностях пребывания в глухой, непролазной тайге. Не секрет, что больше всего нас, конечно, заботили средства защиты от мошки и комаров, ибо предстоит войти в тайгу в начале июня, когда кровососущие начинают вылетать из гнезд несметными полчищами, спасу от коих в это время не найти никому – ни человеку, ни собаки, в чем и убедились впоследствии.
