Кабинет шефа был мрачен. Серые стены, давно не видевшие ремонта, зрительно уменьшали комнату до размеров склепа. Грязные, заляпанные птичьим пометом окна вызывали брезгливость. Пыльные буро-малиновые шторы отвисли и бугрились неопрятной массой на полу, вызывая зуд по всему телу у любого, кто останавливал на них взгляд. Рассохшийся паркет отзывался на каждый шаг животным воплем. И конечно же, венец социалистического офисного творчества – сейф, металлический шедевр таких устрашающих размеров, что теряла всякий смысл значимость других «ископаемых». На его фоне даже громадный стол, с непременным атрибутом – зеленым сукном в обрамлении истертого дуба и с пузатыми ножками нарастопырку, не производил должного эффекта.
В нашей конторе все почему-то боятся именно габаритного урода о четырех углах. Его мало кто видел, но наслышаны были многие. По неизвестной причине шеф в свой кабинет не пускает даже уборщиц. Поговаривали о тайниках, о миллионных кладах, спрятанных либо в железных недрах, либо под паркетом или за батареей центрального отопления. Неутомимые сплетницы судачили о странном поведении начальника. Ходили слухи, что в сейфе у Храмова хранятся не только важные документы, но и скелеты съеденных им заживо сотрудников.
Ведь как бывало: сидит себе сотрудник на рабочем месте, трудится на благо родной организации, перекладывает бумажки с одного края стола на другой, болтает по телефону целый день, играет в морской бой с соседом или раскладывает на компьютере пасьянс. И вдруг: бах! дзынь! трень! Местный звонок от шефа: «Зайдите!» И тон резкий, неприятный. У нас обычно в таких случаях народ прощаться начинает. Представляете, наверно. Это как в фильмах, когда солдата на фронт провожают: бабы плачут, мужики стоят с серьезными, скорбными лицами и сурово молчат. Детишек, снующих под ногами, только не хватает. Но их у нас очень даже неплохо заменяет местный кот: он как-то особо чувствителен к подобным ситуациям – выть начинает. Да так громко и душераздирающе вопит, что уходящий «по срочному вызову» сразу с собой сумку собирает со всеми дорогими сердцу реликвиями: фотографиями любимых, родных и близких, которыми у сотрудников заставлены столы и завешаны стены; кружками и чашками, подаренными друг другу на праздники. Женщины выгребают из недр ящиков письменных столов горы косметики и всякого ненужного хлама. Некоторые идущие на ковер прихватывают любимые дыроколы и степлеры, с которыми они сроднились за время работы. А один товарищ умудрился умыкнуть три пачки бумаги. И все отчего, спросите? А очень просто. После посещения кабинета Храмова еще ни один сотрудник не возвращался назад. Заметьте, без права выбора. Только «до» и «после». «До» он еще оставался членом коллектива, именовался коллегой, а «после» переходил в разряд бывших работников. Вот и не верь разговорам о скелетах…
Я уже минут пятнадцать сидела напротив шефа посредине комнаты на жестком металлическом стуле метрах в трех от знаменитого ящика, стараясь не смотреть в сторону металлоконструкции. Начальник был занят чрезвычайно интересным делом – перелистывал странички моего досье. Мне же нестерпимо хотелось заглянуть за его спину: в голове прочно засела мысль о плесени на плинтусах в углу. Я даже вытянула шею и привстала со стула.
– Сидеть! – рявкнул шеф.
У меня от неожиданного окрика выпала сумка из рук, и все ее содержимое покатилось по полу.
Я с ужасом смотрела, как губная помада стукнулась о ботинок Храмова. Он ловко нагнулся, поднял ее, включил лампу, поднес тюбик к свету и громко прочитал:
– «Эсте Лаудер». Хм… – шеф с интересом уставился на меня и вдруг изрек фразу, которую я никак не ожидала от него услышать: – Это одна шестнадцатая вашего заработка. Ведь так?
Вот это новость! Храмов знаком с нехитрым набором женских сумок! Да еще разбирается в ценах на косметическую продукцию! Может, он еще и мужчина, а не просто начальник? Кто бы мог подумать! Я тоже с не меньшим энтузиазмом обратила взор на руководителя. Но отвечать повременила, решив посмотреть, как будут развиваться события дальше. Шеф и вправду оказался похож на среднестатистического мужчину. Раньше-то я его только из зала видела, когда он собрания проводил. Поэтому особо не разглядывала, там я обычно слушала музыку через наушники или подремывала. А сейчас мне было совершенно нечего делать, рабочий день все равно еще не закончился, почему бы и не посмотреть на вполне приятного представителя противоположного пола. Пусть и сердитого, но очень даже смахивающего на образцы героев бульварных романов.
Вот только обстановка не соответствовала его внешности. А внешность, скажу вам, стоила того, чтобы ее описать. Шеф, по моим приблизительным оценкам, тянул лет на сорок пять – сорок восемь, он был подтянут, довольно строен, широк в плечах. Чувствовалось, что посещает спортзал, в крайнем случае по утрам делает зарядку. Крупный нос Храмова поражал изяществом – без горбинок, почти классический. Голову шефа украшала пышная, слегка седеющая шевелюра, нетрадиционно уложенная на левую сторону с ровным пробором. А вот волевой подбородок выпирал несколько дальше, чем следовало, но это не портило облик моего начальника в целом. Портили глаза. Они напоминали электродрель в рабочем состоянии. Храмов не мигая, с укором смотрел на меня в упор. И буравил, буравил взглядом. Он ждал ответа. Всем своим видом показывал, что от этого ответа что-то зависит. Я почему-то начала оглядываться по сторонам в поисках яркой лампы для пыток, и в поле зрения невольно попал сейф. Но не виновата же я, в самом деле, что легенды – дело очень серьезное и сильно влияющее на восприимчивую психику. А уж моя психика о-го-го какая восприимчивая, да и с фантазиями частенько перебор случается. Только повод дай – сразу такого напридумывается. Вот и в этом конкретном случае подсознание вывалило на передний план дергающийся в конвульсиях скелетик последнего из бывших коллег, ушедшего на этот самый «ковер» с хрустящего паркета. Я непроизвольно поежилась.
