Утиная охота. Не попал – заряд пропал
Раннее весеннее утро. На краю заброшенной деревни в старой лесополосе дрозды сошли с ума. Их пронзительные крики наполняют окрестности упругой суетой разбуянившихся птах и приманивают одичавшего кота, крадущегося среди прошлогодней травы к месту торжества весенней круговерти. Не поймать ему дрозда. Пичуги по верхушкам деревьев вьются, разве что какой-нибудь обиженный сородичами ближе к земле слетит.
Разлив – явление для охотника долгожданное. Можно даже без лодки, натянув повыше "болотники", пробраться через залитый талой водой лес к заветной луговине, где со всех сторон мочажины, поросшие по краям кустами. Тут утром и вечером можно подождать уток, выставив пару капроновых "подсадных" и умело орудуя манком. Понятно, что живая подсадная утка в разы лучше, добычливее, но где ее будешь держать в городской квартире. Так что остается надеяться на капроновые чучела.
А воздух то какой, черт возьми. Пару дней назад случайный попутчик старичок, ковыляя рядом со мной по дороге с охоты, благолепно выдал:
– Здоровье есть – на охоту ходишь. Надышался, наверное, сегодня воздухом то весенним, и есть не хочется?
Удивительно, но угадал старик. Дома перед выездом в пять утра наскоро перекусил и на охоту поехал. Целый день бродил по болотам, в засидках зависал надолго. Калорий потратил немерено. Чувствую, даже штаны с живота спадать начали, а есть не хочется и время уже около шести вечера. То ли вправду воздух волшебный, талым снегом и солнцем пригретой на пригорках дерниной пахнущий. Цветов еще нет, но наполненные соками деревья и кусты тоже отдают еле уловимые волнующие запахи, заполоняя весеннее пространство невидимой жизненной силой.
"Подсадные" плавают от ветерка из стороны в сторону на тонкой бечевке. Время от времени использую манок. Где-то далеко подкрякивает утка. И ничего… Вдали у моста через реку суетятся двое мужиков с ружьями. Там место хорошее, но без лодки утку из воды не достанешь. Глубоко. Солнышко начинает пригревать. Сладко слипаются веки. Краем глаза вижу пару крякв, стремительно летящих на меня. Видимо заметили, повернули в сторону. Жаль стрелять нельзя по летящим, утку можно сбить вместо селезня.
Пока страдаю по поводу неудачи, поодаль от капроновых уток – шум. Селезень гоголя сел и тут же, возможно, заметив меня, снова взлетел, норовя "занырнуть" в кусты. Шалишь. Выстрел – и утка падает на чистую воду. Тут неглубоко. Натягиваю до упора сапоги. Так, посмотрим… Гоголь. Красивая утка, но нырковая. А нырки, как известно, рыбой пахнут, или как пишут в справочниках, ворванью. Словно у местных охотников есть возможность попробовать ворвань на вкус. Но гоголь, хоть и нырковая, но вполне съедобная птица, если в духовке по уму запечь. Устал сидеть, упрятал ружье в чехол (весной с расчехленным ружьем ходить в угодьях – себе дороже, в момент на штраф налетишь) и побрел вдоль старицы. Поднял селезня. Он низко по кустам, словно тетерка, улетел так быстро, что и рассмотреть толком не успел. Наломав ноги по болотным хлябям, снова вышел к месту засидки. Только примостился на стульчик – произошло чудо! В центре лужи, как по заказу, села пара крякв. Торопливо прицеливаюсь и стреляю в селезня. Здоровенный крякаш распластался на поверхности воды. Есть!
На сегодня все, надо собираться домой. Тем более еще птиц обработать нужно. Жена с неощипанными утками домой не пустит, мусор, дескать, один от твоей охоты. Минут пятнадцать нужно, чтобы каждую утку ощипать, выпотрошить и опалить. Набиваю тушки горчицей и затыкаю тряпками. Мою руки и нож. Теперь в путь.
В лесу еще снег местами, буреломы. Потому потемну ноги ломать не хочется, лучше засветло убраться. Оно, конечно, можно бы вальдшнепов подождать на опушке, но к хорошим местам тяги сейчас по воде вдоль реки не пройти – затоплены, да и устал уже. Нельзя охватить необъятное. Лучше еще раз приехать, если время будет свободное. Весенняя охота – всего 10 дней, особо не разгуляешься, тем более большинство охотников работают. Но и этого времени хватает, чтобы получить заряд бодрости и положительных эмоций, которые украшают нашу жизнь.
Ухожу порой из дома побродить средь бурелома
Опушка леса в полумраке раннего осеннего утра монолитна и темна как стена средневекового замка, только вместо боевых башен из кудрявого березняка и бледного осинника торчат черные шпили старых елей.
Миновав заросший крапивой овражек, вхожу, сквозь расступившиеся деревья, в святую святых земли нашей щедрой – лес. Первозданную тишину нарушают лишь тенькающие синицы, да изредка барабанная дробь дятла пронзает настоянный на сырых осенних травах хрустальный воздух.
Смешанный лес, осинники – это вам не дубравы просторные, не светлые березовые рощицы. Мрачно, сыро. Продраться к цели в таких местах непросто. Недавно, видимо, ветер дул сильный, три дня назад приезжал не было такого, а сейчас буреломы жуткие. Деревья, пополам сломанные, повсюду валяются и, вкупе со старыми завалами, делают кущи непроходимыми. Изматеришься, пока пролезешь меж коряжин. Местами хляби болотные привносят сложности в радость бытия, засасывая то один, то другой сапог в чавкающую, устланную мхом пластилиновую грязь. Взопреешь порой индо конь в борозде, пока доберешься до заветного пенька среди молодого ельничка.
