Карие глаза бывшей жены, как всегда смотрели с укоризной, уголки ее красных губ кривились вниз. Подобное выражение лица он видел последние два года почти каждый день.
– Не думала, что ты придешь. Даже странно, что время нашел. Сынок, Асе, подойди, поздоровайся.
Мальчик вышел из-за спины матери, глядя в пол, протянул руку отцу.
– Здорова, Асе, как поживаешь? – Талгат рад был повидаться с сыном, которого не видел целый год, но все же не знал, как и о чем с ним разговаривать.
Мальчик что-то буркнул себе под нос, поспешил спрятать руку в карман. Шекер, бывшая жена Талгата, нервно мяла ручки красной сумки, ее черные кучерявые волосы назойливо лезли в глаза, она ежеминутно старательно их убирала за ухо, и эта ее суета Талгату казалась очень забавной.
– Я заберу его вечером, к тебе домой приеду на такси, будь добр подготовить ребенка, чтобы вот без всего этого, ладно? – Шекер повернулась к сыну. – Телефон я тебе купила, если захочешь, можешь звонить в любое время. Мне пора, будь молодцом.
Она быстро потерялась в бурлящей толпе, оставив их один на один.
Сегодня был день космонавтики, на набережной города из года в год организовывали народные гуляния в соответствующей тематике, здесь всюду кишело скоплениями резиновых зеленых инопланетян, упакованных в целлофановые скафандры, пиццерии-летающие тарелки заполняли ароматами выпечки окружающее пространство, недалеко раздавался звон колокольчиков уздечки лошади, которую нарядили в картонную коробку, изображающую ракету. От этого лошадь походила на ракету меньше всего, но зевак собралось бесчисленное множество.
– Пойдем, кваса купим? Пить хочется. – предложил Талгат, он посчитал, что сводить сына на праздник будет неплохой идеей, однако уверенности в себе не ощущал.
– Угу, – только донеслось в ответ.
– В этом городе родился один из величайших космонавтов современности, поэтому празднуют с таким размахом! Тебе нравится? Весело, скажи! – неестественно пискляво радовался Талгат, пока они стояли в очереди к кассе. – Сегодня кстати он сам приедет, по новостям сказали, что на сцене выступать будет сам Шлепенков. Прикинь!
Асе, сдвинув брови, стоял боком к отцу, он разглядывал носки своих новых кроссовок, словно видит их впервые в жизни. На нем была цветастая, легкая не по погоде курточка, темные джинсы, белые кроссовки, а из-за его черных отросших волос маленькая голова на тонкой шее смотрелась неестественно большой, словно он и сам пытался походить на инопланетянина.
Талгат по-своему решил произвести впечатление на сына – он скупил в ларьке дюжину пирожков и пирожных, несколько плиток шоколада, три коробки сока и игрушечный пистолет, который стреляет присосками.
Увидев такое сокровище, Асе лишь еще больше нахмурился.
– Что? Не нравится? Это все тебе!
– Я не маленький. – Хрипло выдавил Асе.
– Где ж ты не маленький?! Тебе всего девять! Ты еще…
– Десять. – Поправил его Асе и смачно сплюнул под ноги.
Талгат хотел еще что-то сказать, он открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег, и, не подобрав слов, сунул в рот пирожок.
Народу на набережную прибавлялось с каждой минутой, шумела музыка, пищали игровые автоматы, стучали каблуки, люди кричали и смеялись. Среди этой какофонии Талгату очень хотелось услышать голос сына, но тот упрямо молчал, демонстрируя свое отношение к происходящему не прикрытым безразличием.
Тщетно пытаясь ухватить руку сына, Талгат отодвинул его подальше от дороги и с жаром начал:
– Я уехал из Казахстана, потому что нужны были деньги. Мои родители обещали позаботиться о вас, пока я буду в отъезде, а твоя мама сама предложила эту поездку. Сама! Она говорила тебе об этом? Я не плохо тут устроился, все, что зарабатывал, я, конечно, отправлял вам. Понятно, тебе лучше было бы с живым отцом, чем с фотографией, только получилось вот так, как получилось. – Вдруг выпалил Талгат. Сын первый раз посмотрел ему в глаза. – Я хотел перевести вас сюда, но мама к тому времени уже передумала переезжать. Даже не предупредила меня. Она говорила тебе, что передумала? Она изменилась, я изменился, ты вырос. Вон какой стал. Ты должен знать, что мы с твоей мамой не так все планировали. Я до сих пор маму твою люблю и тебя люблю… Ты …
Его слова потонули в накатившем гуле толпы – то ехал кортеж с известным космонавтом. Оттуда, где они стояли, можно было разглядеть только белые шлемы полицейских мотоциклистов, с приближением машины вверх взлетали сотни машущих рук. Талгат увидел, как его сын пытается встать на цыпочки, чтобы разглядеть хоть что-то, он толкнул его в бок, указывая на туалет.
– Там воняет, я не пойду туда! – Асе съежился.
– Тут ловить нечего! Ты тут ничего не увидишь! – перекрикивая толпу, орал Талгат.
Они всё же переместились к общественному туалету, зловоние разогнало толпу подальше, можно было без труда занять место у дороги, чтобы разглядеть звезду космонавтики. Кортеж ехал невыносимо медленно, будто Шлепенков сам толкал этот чертов кабриолет, в мочевом пузыре Талгата два литра выпитого кваса настойчиво напоминали о себе, терпеть уже было невыносимо.
– Асе, я зайду в кабинку. Никуда не уходи, народу много – потеряешься. Если я немного задержусь, а машина будет близко, ты постучи мне посильнее, ладно?