…Где-то на Балтике в конце восьмидесятых.
Начало зимы. Понедельник. «Мертвый час»!
Точнее – два часа, отведенные распорядком дня личному составу экипажей кораблей в Минной гавани на приём пищи, послеобеденный отдых и решение прочих личных вопросов…
На флоте всё, буквально всё учтено и расписано в распорядке дня и… всевозможных инструкциях, наставлениях, уставах. И это, пожалуй, правильно, кто бы и как из непосвященных, пусть даже трижды великих и талантливых, ни думал и писал на этот счёт! За многими, кажущими на первый взгляд неразумными, путанными и даже смешными постулатами, стоит многовековой опыт предыдущих поколений, реальные судьбы и жизни людей. Одним из таких «атавизмов» на флоте является особо любимый и почитаемый моряками, а потому свято соблюдаемый до сих пор «мёртвый час». Тут не надо полагать и раздумать над его смыслом в повседневной деятельности флота, тем более там, где смысла вовсе нет, есть лишь факт, принятый за аксиому: «так должно быть, потому как – быть так должно»!
…Пролетевший ночью над гаванью шторм ушёл. Море к утру совсем успокоилось и на радость многим замерзло. Лед, схватив гладкую морскую поверхность в гавани, ретиво взялся за рейд, а значит – все запланированные на сегодня выходы в море, разумеется, отменяются. Для моряков пришло время решать накопившиеся за долгую навигацию многочисленные домашние житейские проблемы.
У лейтенанта Старикова, командира рейдового тральщика с бортовым номером двести двадцать девятый, ласково прозванного моряками «Антилопой», их накопилось не мало, главная из которых – это срочно найти жильё, ну, то есть, временное место проживания, для своей семьи, состоящей пока ещё только из него самого и любимой малышки жены. Съемную три месяца назад комнатёнку у замечательной старушки Нины Егоровны, с которой они познакомились совершенно случайно в одном из близлежащих с гаванью жилых дворов, пришло время освобождать в связи с возращением её сына из командировки.
Что же делать?..
Ах, до чего ж таки замечательный вопрос, сколько раз на своём жизненном пути мы задаемся им и его спутником – кто виноват? – конечно.
…Старикова, как и всех прочих, вновь прибывших к новому месту службы офицеров, три месяца назад включили в список нуждающихся в получение «жилья», но эта прекрасная перспектива сейчас для его семьи весьма и весьма отдаленная… нереальная1.
В общем, искать тут нечего!
Это он сразу смекнул, пообщавшись с коллегами по командирскому «цеху», а потому и не сидит, сложа руки в ожидании «у моря погоды», а с первого же дня пребывания в гавани, говоря современным языком, занялся кропотливым маркетингом: изучением обстановки, поиском неординарных идей, неожиданных решений.
За прошедшую осень Феликс переговорил практически со всеми офицерами и мичманами, много лет «мыкающимися» в базе по съемным квартирам, перезнакомился со всякого рода писарями, оформителями, секретарями, которые, так или иначе, имеют отношение к жилищно-бытовой комиссии Бригады. Выведал, кажется, все потайные тропы: кому как не им, работникам «пера и чернила», знать все входы и выходы в эти щепетильные вопросы повседневных житейских передряг моряков.
Но пока, говоря честно, результат его поисков был, прямо скажем, плачевный: выяснилось, что более половины офицеров дивизиона так же, как и он, вообще не имеют никакого жилья кроме собственной каюты на корабле и, лишь изредка, в отпуске видятся со своими семьями, женами, если, конечно, те у них… ещё остались. Нашлись, конечно, и такие, кто, не сильно печалясь, выбрали себе «спутницу жизни» прямо здесь, в базе с жильем и удобствами. Оказались, правда, и те немногие счастливцы, кто через пару пятилеток получил-таки своё собственное жилище, дождавшись очереди.
Но все эти варианты сейчас молодому лейтенанту совершенно не подходят: они с женой не могут ждать, у них в запасе лишь три дня, точнее – уже два с половиной, за которые надо куда-то съехать.
В общем, не с веселыми мыслями наш лейтенант входит в кают-компанию офицеров дивизиона, расположившуюся в соседнем с политотделом Бригады здании, где ему только что в очередной раз отказали в приеме заявления на срочное предоставление комнаты, хотя б в каком-нибудь общежитии, подменом фонде, бараке, казарме, наконец.
Что ж, остается надеяться, лишь на чудо, – на его величество случай!
– Послушай, Феликс, – выслушав переживания лейтенанта, говорит мичман Прокофьев, секретарь комсомольской организации Бригады, случайно оказавшийся с ним рядом за одним столом, – а ты в заводские общежития пробовал заглянуть?
– В какие… общежития? – удивляется Стариков.
– В какие-какие?.. – передразнивает его Володька Прокофьев. – За-вод-ски-е! – весело тянет. – Их вокруг гавани «пруд пруди», к примеру, общежития нашего Судоремонтного завода.
– Не-ет.
– Эх ты, сыщик, весь город протралил в поисках жилья, а на родном заводе под боком дивизиона не побывал. Кстати, ваш секретарь комсомольской организации дивизиона, Петя Скрипка там где-то, в этих «общагах» и обитает… обосновался, то есть.
– Не может быть, – выдыхает Феликс, – а я-то, дурак, пожалуй, с ним одним в дивизионе и не поговорил, понимаешь, он какой-то…
