То, что вы сейчас прочтёте, и не рассказы вовсе. Это так, обрывки какие-то. Иногда прилетит в голову шальная мысль, какой-нибудь образ. А ты не готов. Ты в кино с девушкой, за рулём в командировке или вовсе на годовом отчетном собрании перед учредителями компании. Запишешь торопливо мысль в блокнот или на том, что под руку попадётся. Думаешь, потом сделаю из этого рассказ. А через минуту настроение уходит, потому что девушка требует внимания, в командировке устал или учредитель поинтересовался, почему его любимый фармацевтический проект в вашем регионе притормозил. А обрывок повисает бесполезными кривыми строчками. И выбрасывать жалко, и применить некуда.
Они и обрывками называются именно потому, что пишутся не в чистых блокнотах, тетрадях и альбомах, а именно на обрывках. До чего дотянулась рука, на том и писал. На листке, вырванном из ежедневника коммерческого директора, на обратной стороне билета в кинотеатр, между строк рекламной листовки, на салфетке. Да что говорить, один раз оторвал от стены кусок обоев – на нём и записал. А дырку креслом прикрыл. Всё равно нужно было ремонт делать. В следующем году.
Копились у меня такие обрывки, кочевали из черновика в черновик. Наткнёшься на какой-нибудь, перечитаешь. Вроде бы и мысль интересная, а чувство пропало. Вздохнёшь и отложишь в сторону. На потом. Вот наступят выходные, пойду в отпуск, выйду на пенсию, тогда и…
А недавно я махнул рукой и решил для себя – все, ничего уже не будет. Я и не помню, в чем смысл некоторых обрывков. Не будет из них полноценных рассказов. А чтоб не висели они в пустоте, жалуясь друг другу на мою безалаберность, собрал я их в одном…, пусть будет в одном безумном очерке. Этакая каша из мыслей, образов, сцен. Порядка в них не больше, чем у меня в голове или в комнате у моей дочери.
Пусть будут. А то, честное слово, жалко выбрасывать.
Заранее прошу прощения, я в этих рассказах иногда буду материться. Совсем немножко, полдесятка слов, не больше. И это не потому, что я такой невоспитанный или плохой, а потому, что жизнь такая.
Было бы странно, если я рассказал бы так:
«Собрал полковник солдат на плацу и сказал:
– Уважаемые господа солдаты. У нас небольшие неприятности. Вчера лейб-гусары 3-го подразделения сержанты Иванов и Петров потеряли на полигоне БТР. Лично я и весь наш командный состав искренне огорчены».
Смешно, правда?
Всем понятно, что Иванов с Петровым БТР не потеряли, а «про…ли». С тремя восклицательными знаками. И солдаты вовсе не господа, и совсем не уважаемые вот лично этим товарищем полковником. И ещё этот самый полковник будет между слов вставлять для связи короткое, но ёмкое «б…». И без этого «б….» его речь будет неточной и неправильной. Литературной, красивой, но неправильной. А я же про жизнь пишу.
Едешь по минской кольцевой на работу. Зеваешь, поёживаешься, потому что сиденье после морозной ночи ещё не прогрелось, а ты торопился, рванул с места. И этот холод уже проник через тонкую ткань твоего красивого, но нефункционального пальто. А ещё боковые зеркала в инее. И в потоке полно таких, как ты, не выспавшихся и замерзших. Вы рычите друг на друга моторами, воняете выхлопами похуже скунсов. И все это стадо железных мамонтов едет за кормом.
И, как назло, по радио крутят какое-то… Короче, неинтересное крутят. И радиоведущие тоже сонные, их искусственные голоса вместо бодрости вгоняют в тоску. И ещё – ПОНЕДЕЛЬНИК. А вот это совсем трындец. Какой-нибудь понедельник, шестое ноября, восемь утра. То есть впереди – рабочий день, рабочая неделя, половина осени и вся зима. И зимних каникул не будет, потому что тебе уже 38 лет, и ты начальник отдела продаж в какой-нибудь фирме. Самая тоска, до пенсии ещё далеко, а каникул уже не будет. И понедельник. Но про понедельник я уже говорил.
И в таком чудесном настроении катишь по кольцевой. Впереди – джип навороченный, и ты думаешь: «Только бы не затормозил, а то бампер у него стоит, как вся твоя машина». А ещё всякие гонщики втискиваются в поток, пугая внезапным появлением откуда-то сбоку. А если пробка, то соседний ряд обязательно движется быстрее до того самого момента, пока ты в него не перестроишься. А обочечники вообще пролетают, не снижая скорости. А ты так не умеешь. Тебя родители плохо воспитывали. Не учили быть наглым.
И справа от тебя высоченная гора. Но это не Эверест и даже не Карпаты. Это – городская свалка. Огромная такая свалка двухмиллионного мегаполиса. Настоящий мусорный кряж. На ней крошечными игрушками выглядят могучие экскаваторы. Смотришь на все это великолепие и думаешь:
– Ну ни фига себе постарались минчане. Это ж надо было такую гору мусора собрать. Вот радость-то будет археологам лет через… много. Сейчас, если раскопают археологи какую-нибудь выгребную яму в древнем поселении, то что они там найдут? Несчастные осколки керамики, крошечную позеленевшую монетку, кости, тщательно обгрызенные и расколотые. И радуются каждой самой мелкой находке. А вот археологи будущего будут разгребать наш «культурный слой» экскаваторами. Ещё и перебирать начнут:
