С ножа, что в моей правой руке, капает багровая кровь, прямо на холодный асфальт. Отовсюду доносится собачий лай, где-то слышен вой. Сердце разбивает рёбра сокрушающими ударами, отзываясь боевым гонгом в ушах. Она распласталась по асфальту с перерезанным горлом, из которого ручьём бьёт кровь, превращаясь в огромное красное пятно прямо под ней. Удар сердца – картинка становится максимально чёткой, кажется, что всё замирает. Сердце снова сжимается – тело на асфальте отдаляется от меня.
Я чувствовал страх, когда вскрывал ей горло, сейчас я не чувствую ничего. Всё ушло, а на месте чувств образовалась всепоглощающая пустота, которая вот-вот впитает что-то бесконечно чёрное и липкое.
На ней чёрный плащ, на котором лежат испачканные кровью рыжие волосы. В лицо уже вцепилась собака и недобро смотрит на меня оскаливая зубы. Я отстраняюсь и с каждым шагом ухожу от этого места дальше и дальше.
Открываю глаза – чернота. Сердце по-прежнему бьётся о рёбра как бешеное, а гонг в ушах продолжает свой боевой клич. Постепенно темнота приобретает очертания: потолок, стены, окно, за которым еле-еле видно свет рекламных вывесок. Я снова закрываю глаза в надежде, что кошмарный сон не вернётся.
Летнее солнце раскаляет капли пота на моём теле заставляя их обжигать меня. Я держу Нику за руку, она медленно идёт в ногу со мной и молчит о чём-то своём. Мимо нас проходит пара: парень со снятой футболкой придерживает за талию свою девушку, которая жадно пьёт из бутылки подогретую солнцем воду. Пролетает парнишка на велосипеде с повязанной на пояс футболкой. Кажется, только ему успешно удаётся сбить с тела капельки раскалённого пота.
Мы подходим к остановке, Ника по-прежнему молчит, а я не пытаюсь её разговорить, в молчании нет совершенно ничего плохого. Подходит её маршрутка и она запрыгивает в неё поцеловав меня в щёчку на прощание. Машина трогается и с каждой секундой Ника всё дальше от меня. Увижу ли я её снова? Каждый раз, провожая её на остановку, я думаю: а что, если это была наша последняя встреча?
Открываю глаза. Темно, пахнет выбросами с завода, за окном слышится лай собак. Это обычная ситуация за окном. Там всегда есть собаки, которые просто лают, и завод, который вечно портит воздух. Я смотрю сначала в черноту, а потом уже в потолок, когда глаза адаптируются к темноте и начинают различать очертания. Я медленно встаю с кровати, сажусь на край, уставившись в стену. Тёмная комната, запах химикатов, лай собак и я, бесцельно смотрящий в стену без ощущения времени. Собаки перекрыли навязчивый шум в ушах. Нет, их я слышу по-прежнему, но уже не так громко. Этот шум, словно звук сломанного радио, которое застряло где-то в голове, и в бесконечном треске радиопомех я различаю еле слышимые голоса. Если прислушаться, то можно даже отличать их друг от друга, только я совершенно не хочу знать, что эти голоса пытаются до меня донести.
Выхожу на балкон и закуриваю. Сигаретный дым на время притупляет работу обонятельных рецепторов, и я не так остро ощущаю всю прелесть местного воздуха, а ещё он помогает сделать радио в голове немного тише.
Чуть правее моего балкона, прямо напротив подъезда собаки загнали кошку под машину. Они пытаются выгнать её оттуда, для них она просто еда, им нет дела до того, что котики милые. Котики вкусные, до этого им есть дело. Кошка шипит, бьёт одну из собак по носу лапой, а та, в свою очередь, собравшись с силами, пытается засунуть морду под капот машины, но это заканчивается лишь очередной царапиной на морде. Сигарета, обуглившись, обжигает мне пальцы, и я выбрасываю окурок за балкон, пытаясь достать до собак, что загнали кошку. Нет, я не хочу этим самым спасти бедное животное, всё равно это не поможет, просто интересно, доброшу или нет. Не добросил. Возвращаюсь в комнату, ложусь на кровать и закрываю глаза в попытке заснуть. Невидимая рука включает в голове радиоприёмник, и снова еле различимые голоса пытаются до меня докричаться. Я стараюсь забить мысли чем-нибудь другим, не думать о голосах, хотя бы о пингвинах, но эти голоса отчаянно пробиваются сквозь стену радиопомех и заседают занозой в моих мыслях. Я совершенно не хочу знать того, что они пытаются мне сказать. Всё равно ничего хорошего там нет. Я пытаюсь представить кошку под капотом машины, которая держит оборону от голодных собак. Вот какая-то псина снова засовывает морду под капот, кошка героически кидается в неё и разрывает кожу, выбивает лапой глаз. Нет, это не помогает, чем сильнее я пытаюсь отвлечься от голосов, тем громче они становятся. Я почти начинаю разбирать, что они говорят. Я могу расслышать лишь обрывки фраз: «как ты смеешь со мной так разговаривать?», «и это всё?», «не подходи ко мне!». Я слышу голоса, но не могу понять, чьи они, разве что понимаю, что они женские. Слишком много голосов, чтобы я мог понять, кому они принадлежат.
Снова выхожу на балкон. Сигарета – единственное, что заглушает голоса. Панацея. Собаки по-прежнему пытаются выгнать кошку, всё так же безуспешно. Ничего не изменилось. Голоса затихли, я впервые за сегодня радуюсь лаю собак.
Медленно курю, глубокими затяжками, хочу успокоиться. Кто бы что ни говорил, но сигарета действительно успокаивает. Не всех, конечно, но мне помогает. Это такой рефлекс нервной системы, как у дрессированной собаки. Когда я подкуриваю, в голове нажимается кнопка «успокоение», и мне становится немного легче.
