Я ничего не знаю о себе,
об этом городе, всю жизнь в котором,
о человеке в бежевом пальто,
что спит под алюминиевым забором,
где рядом парк церковный и собес.
Иду пуста по улице пустой,
а мозг щекочет голосок простой,
как будто пёрышко прилипло к носу.
Он говорит: «Ну что же ты, постой», —
и тыкает мне в спину папиросу,
проснулся, стало быть. А я иду.
Прожги мне куртку, кофту, лифчик, спину —
я голос ваш не слышу на ходу,
я запах ваш подальше отодвину.
Я приходила оформлять две тыщи —
пособие, которое о том
свидетельствует, что ребёнок младший
не ходит в сад, но, впрочем, вот вам сумка,
там леденцы от кашля и батон.
Но что же вы, ведь разве же забор,
ведь разве же соседство с райсобесом —
иль как его по-новому зовут —
вас может разве оградить от ветра,
от этого блистающего льда?
Причастия действительней меня,
действительнее города, в котором,
и человека в бежевом пальто,
что спит под алюминиевым забором.
Действительнее кашля и батона,
пособия на Сеню и Антона,
точней, на Валю – это же она
не ходит в сад, не ходит на горшок
и всякий раз глядит, удивлена,
на розовую ёмкость у окна.
А ну как завтра клюнет петушок
сей город в темя, покосясь на время:
«О, что за семя, что вообще за племя?»
И плюнет: «Тьфу». И сядет на горшок.
(2017)
