Эдвард Хэскомб Роулингз сидел в своем офисе и с улыбкой смотрел на утреннюю газету, лежавшую на его столе. На пятой странице была напечатана фотография улыбающейся молодой женщины, спускавшейся по трапу самолета. Высокородная Кассия Сент-Мартин. На другой фотографии, поменьше, она покидала терминал под руку с высоким привлекательным мужчиной, направляясь в сторону ожидавшего их лимузина. Мужчина этот не кто иной, как Уитни Хейворт III, младший партнер юридической фирмы «Бентон, Тэтчер, Пауэрс и Фрай». Эдвард был знаком с Уитни с тех пор, как тот окончил юридический институт. А было это десять лет назад. Но сейчас его не интересовал Уит. Его интересовала миниатюрная женщина, которую он держал под руку. Эдвард так хорошо знал ее черные как смоль волосы, глубокие синие глаза и нежный сливочный цвет кожи.
Она хорошо выглядела даже на фотографии в газете. Она улыбалась. И выглядела загоревшей. Наконец-то она вернулась. Ее отсутствие всегда казалось Эдварду невыносимо долгим. В газете сообщалось, что она только что приехала из Марбельи, где ее видели во время уик-энда в доме ее тети, графини ди Сан-Рикамини, урожденной Хилари Сент-Мартин. Перед этим высокородная Кассия провела все лето на юге Франции «почти в полном уединении». Эдвард рассмеялся при этой мысли. Он регулярно все лето читал ее колонку светской хроники с рассказами о Лондоне, Париже, Барселоне, Ницце и Риме. В своем «уединении» она проводила время очень бурно.
Чуть ниже в заметке упоминались еще три человека, прибывшие тем же рейсом, что и Кассия. Дочь крупного греческого судовладельца, внезапно ставшая влиятельной особой после того, как отец оставил ей, как единственной наследнице, основную часть своего состояния. В заметке также фигурировала бельгийская принцесса, которая после осмотра парижских коллекций модной одежды решила совершить увеселительную поездку в Нью-Йорк.
У Кассии была приятная компания во время полета, и Эдварду захотелось узнать, сколько денег она выиграла у них в нарды. Эдвард в очередной раз удивился тому, что именно Кассии уделили самое большое внимание в прессе. Так происходило всякий раз. Она всегда находилась в центре внимания, вспышки камер сопровождали ее, когда она заходила в ресторан или выходила из театра. Хуже всего ей досталось в подростковом возрасте. Фотографы и репортеры всегда были жадными до скандалов, любопытными и надоедливыми. Долгие годы ей казалось, что ее повсюду преследуют стаи пираний, но это было тогда, когда она только унаследовала отцовское состояние. Теперь же они привыкли к ней, и их отношение стало более дружелюбным.
Поначалу Эдвард отчаянно пытался оградить ее от внимания прессы. Особенно в первый год. Точнее, в тот первый, ужасный, невыносимый, мучительный год, когда ей было всего девять лет. Но стервятники только выжидали. И им не пришлось долго ждать. Кассии едва исполнилось тринадцать лет, когда молодая энергичная женщина-репортер последовала за ней в магазин «Элизабет Арден» и начала расспрашивать про Лиану прямо в магазине, на глазах у всех присутствующих: «Как вы себя чувствовали, когда ваша мать…» Кассия не понимала, в чем дело. Но журналистка отлично понимала. Лицо Эдварда помрачнело от воспоминания. Сучка. Как она могла поступить так с ребенком? На следующий день ее уволили. Эдвард был разочарован. Он надеялся, что ее выгонят с работы тем же вечером. А для Кассии все это было вновь. Известность. Власть. Состояние. Имя. Родители, имевшие дурную славу. И бабушки, и дедушки, тоже со своей историей, властью и деньгами. Девять поколений с материнской стороны. А со стороны отца только трое заслужили упоминания. История. Власть. Деньги. То, чего нельзя получить как по волшебству, или о чем можно солгать, или что можно украсть. Надо, чтобы они были в твоей крови с самого рождения. Все три. И в придачу красота и стиль. И когда к ним прибавляется еще одно магическое качество, сверкающее как вспышки молнии, тогда и только тогда появляется Кассия Сент-Мартин. Единственная, ни на кого не похожая.
Эдвард размешал кофе в белой с золотом лиможской чашке и поудобнее устроился в кресле. Из окна открывался вид на Ист-Ривер, забитую маленькими лодками и баржами, и панораму северной части города. Он умиротворенно смотрел на загроможденный центр Манхэттена, где между небоскребами виднелись расположенные на Парк-авеню и Пятой улице солидные жилые здания, напоминающие крепости. Они вплотную прижимались друг к другу рядом с деревьями Центрального парка. А вдалеке, на значительном расстоянии, виднелись расплывшиеся очертания Гарлема. Впрочем, вид из окна не слишком интересовал его.
