Предчувствие замысла
В любом пиру под шум и гам
Ушедших помяни.
Они хотя незримы нам,
Но видят нас они.
Игорь Губерман
75 лет исполнилось Калмыцкому театру, единственному в мире. Я прослужил в нем 46 лет. Мне выпала честь работать и общаться со всеми поколениями актеров, режиссеров, художников. Это выпускники Астраханского техникума искусств 1936 года, первой калмыцкой студии ГИТИСа (Москва, 1941 г.), калмыцкой студии Ленинградского института театра, музыки и кино (ЛГИТМиК, 1963 г.), Ростовского училища искусств (Ростов, 1972 г.), калмыцкой студии ГИТИСа (Москва, 1980 г.), Элистинского училища искусств (Элиста, 1985 г.), третьей калмыцкой студии ГИТИСа (Москва, 1992 г.), ВТУ (института) имени М.С. Щепкина (Москва, 2011 г.). Это восемь поколений выпускников, более 100 актеров.
Это воспоминания об актёрах, режиссерах, художниках, которые ушли ТУДА, ушли достойно, с миром в душе к людям.
Воспоминания – это вызов Большому Сценарию Жизни в пользу собственного другого сценария. Творчество – литература, театр, кино, музыка, живопись, это игра. И воссоздать какое-то событие, образ, характер человека – всегда субъективно, при всем старании быть объективным. Оставлять след – ответственно. Придется выкладывать то, что тихо дремлет в святом колодце, гардеробе памяти. Цензура рассудка – совесть, мораль, здравый смысл – будут присутствовать, как адвокат и прокурор при написании. Конечно, написание никак не может конкурировать с реальной жизнью, которая не поддается никакому адекватному описанию. У меня не будет общего сюжета, и я не пытаюсь его сотворить. Сюжета, жанра нет, это будет, скорее всего, течение мысли, течение жизни. Свобода мысли. А свободны ли мы? Нет. Свобода бывает только в мысли.
У мысли нет проблем с географией, пространством и временем. В мыслях я могу быть падишахом, царем, ламой, президентом. Жить на Суматре, Марсе, в Хар-Булуке. У мысли нет границ. Фантазируй. Мне кажется, настоящее творчество не имеет сверхзадачи, только концептуальную, эстетическую, философскую. Это гении могут хулиганить в творчестве. Пушкин, например. Он не ставил себе сверхзадачи, как мы, режиссеры, для спектакля. У гениев все получалось само собой. Повествователь вроде меня, со средними амбициями (а может и таковых нет), должен хотя бы получать удовольствие от написания и желательно не приукрашивать и не затушевывать явления, события, образы, характеры того времени и ушедших ТУДА личностей.
В этой книге, как и в первом издании 2011 года не будет хронологической последовательности. В начале книги я буду её придерживаться, чтобы было понятно как создавалось мировоззрение такого оболтуса как я. А потом брошусь во все тяжкие.
Книги о театре моих бывших коллег, вроде стремящихся к последовательности, не последовательны. Много пропущенных знаковых спектаклей. Оценки спектаклей субъективны, это естественно. Но все-таки должна быть какая-то общая объективная оценка, а не довлела чисто личностная. Не точны даты постановок, фамилии режиссеров, пьес, спектаклей и т. д. Книги о театре не должны быть такими пресными, по-чиновьичьи написанные. Это же театр, а не суконная фабрика.
С 1965 года по 2011-й я варился в этом театральном котле, и буду не скромным, знаю больше и точнее. Есть записи худсоветов в моих талмудах, записано всё и даже диалоги, реплики, оценки.
В этой книге больше о театре, о тех событиях, где фигурировала моя персона. Я буду писать как было, а не так как трактуют некоторые в угоду своих оправданий. Авторы книг писали, ЧТО происходило, я же пишу КАК и почему это происходило. Для чего? Чтобы в будущем не повторяли тех ошибок, которые были.
Жизнь – это цепь страданий, минуты счастья, часы недовольства, дни тоски, годы прозябания. И из всего этого складывается жизнь. Такой дебет, кредит у всех по-разному.
ПТИ-ГЛАВА
Ни за какую в жизни мзду
Нельзя душе влезать в узду.
Игорь Губерман
Хочется написать в этой мини-главе какие-то оправдательные слова, почему так, а не эдак, и так далее. Снисхождения не прошу. А его не будет. Я знаю.
Во-вторых, доставать, извлекать из подкорки, из подсознания дела давно минувших дней – архисложно. Годы вышли на медленный ужин. Да и память стёрлась и засорилась в буднях годов и дней. Поэтому я выбрал жанр письма в виде потока сознания. Я не преследовал хронологию «этапа большого пути», не делал автобиографических зарисовок. Эта мозаика складывалась из эпизодов, мазков, осколков воспоминаний. Но к концу писания я приведу что-то в порядок, причешу какие-то мысли, сглажу острые углы. А если кого-то покоробят мои воспоминания из Сценария Театральной Жизни – не обессудьте. Это мои личные, корявые, куцые зарисовки. Таблетки озверина при написании не принимал. Старался не обескуражить творцов и тех, с кем пришлось общаться вне театра. Старался избежать аллилуйщины, хотя некоторым надо было бы спеть оду, но это не мой жанр. И ни за какую мзду нельзя душе влезать в узду ненависти и отторжения читателя, хотя бы в этой книге. У каждого читателя об ушедших ТУДА имеется своё мнение, видение, понятие.
Единственно, что наличествует – радость графоманства и зуд писательства. Поэтому буду аккуратен в характеристике творцов и их помощников.
