Режут руки и верят в красивый конец —
Поколение разбитых сердец…
Еще год назад я вместе со всеми задавался вопросом, когда же на самом деле наступает двадцать первый век: в двух тысячном или две тысячи первом году; вместе со всеми ждал конца света или еще чего-то такого неординарного, чего принято ждать от миллениума, – может быть, чуда, а, может, просто какого-то житейского откровения, которое могло бы озарить мое смутное отрочество, указав естественный путь из него в столь таинственную пока взрослость.
Сегодня я уже ничего не жду. Конца света не наступило, чуда не произошло. Даже пресловутая «проблема Y2K», которая по сообщениям некоторых СМИ должна была стать едва ли не причиной гибели всей нашей техногенной цивилизации, оказалась пустым пшиком.
Мой выбор сделан и сделан не мной, но это не имеет никакого значения. Наше будущее предначертано. Мы оканчиваем школу, поступаем в колледж или университет; мы становимся теми, кем когда-то не стали наши родители, чьими-то блеклыми тенями; наши желания и устремления диктуются окружающей нас средой, уверовавшей в собственные иллюзии; сами мы не стоим ничего.
Впрочем, это не мешает мне охотно внушать себе, что в какой-то мере я все же обладаю автономией воли, и мой выбор – пусть немного, но мой. И я верю в это. А что еще делать, когда тебе всего пятнадцать лет?
Правда, через несколько недель мне исполнится шестнадцать. Но это ничего не меняет. В отличие от многих своих сверстников я по-прежнему мальчик. Дрочила. Сказать, что это меня немного тяготит – значит, существенно уменьшить масштаб проблемы. Иногда это просто сводит меня с ума.
И не только это. Я сижу и играю в «Клинок Армагеддона», звук игры убран в опциях, вместо него из колонок рвется пронзительно-хриплый голос Курта Кобейна c нью-йоркского анплаггеда, вопрошающий:
My girl, my girl, don’t lie to me
Tell me where did you sleep last night?..1 Компьютер играет на самом высоком уровне сложности и превосходит меня на порядок. Я понимаю, что еще чуть-чуть – и мое королевство постигнет неминуемый крах. Но я держусь изо всех сил, хватаюсь за каждую соломинку. Это последняя миссия в кампании, и я бьюсь над ней уже несколько дней. Большая часть моих моральных сил уходит на приобретение опыта в кровавых битвах с орками и чудищами, возведение новых построек в городах и обход разноцветных обелисков в поисках Грааля.
Курта терзают другие проблемы. Его сердце разбито, впрочем, как и мое. Но я уже давно смирился.
Большинство из нас не представляет собой ничего. Большинство из нас обречено на проживание самой банальной из всех возможных жизней. Мы движемся по уже намеченным траекториям, ведущим всех нас на свалку истории. Там нам и место. Осознание этого тоже способно довести до безумия.
Юриспруденция – вот мой осознанный выбор. Насколько он может быть осознанным в пятнадцать лет. Впрочем, не важно. В этот момент жизни осознанность любого выбора, наверное, весьма относительна.
Мой противник с кремниевыми мозгами проводит вероломный рейд вглубь подконтрольных мне территорий, я лишаюсь двух второстепенных городов. Можно попытаться отбить их, однако внезапно для меня становится очевидным, что это действительно начало конца. Моему главному герою не хватает каких-то считанных очков хода, чтобы настигнуть ускользающего противника. Враг маневрирует, отсекая меня от рудников и источников пополнения армии. Я теряю своих рекрутов в изнурительных боях с ордами нежити. Пройдет еще несколько игровых дней, и над моей головой блеснет серой молнией топор палача. Я лезу в игровое меню и нажимаю на иконку «переиграть сценарий».
Из коридора до меня доносится скрежет ключа в замочной скважине, затем чуть слышно скрипят петли входной двери. С работы вернулась мама. Я начинаю заново отстраивать свою империю.
Мама раздевается и идет ко мне в комнату. Я как раз поднимаю свой флаг над ближайшей к городу лесопилкой.
– Привет, – говорит она мне с порога.
– Привет, – киваю я, отправляя свое войско навстречу отряду кентавров.
– Все играешь? – хмурится мама. – А кто будет готовиться к поступлению в университет?
Кентавры – относительно слабый противник, но в моем случае их не так уж и мало. Победа достается мне ценой больших потерь. Не очень-то хорошее начало кампании.
– Я готовился, – отвечаю маме, – прочитал главу учебника.
Это не совсем правда. Я прочитал только полглавы. Но с учетом того, что вчера я осилил несколько больше запланированного, да и сегодня у меня еще весь вечер впереди, – я не сильно погрешил против истины.
– Хорошо. А уроки?
Уроки тоже сделаны. И мама это прекрасно знает. Просто ей хочется поворчать. Взрослые почему-то это любят. Словно без их ворчания моя жизнь не имеет ни единого шанса на полноценную реализацию.
