1
Домик на берегу Десны. Гладкие листы фанеры, которыми обшиты стены. Листы приколочены мелкими гвоздиками. Мой палец медленно водит по ним, порою накалываясь на заостренные зубчики. Поскрипывают металлические сетки кроватей, изредка у самого окна вдруг вскрикнет ночная птица.
Еще пахнет дымом: полчаса назад, выкуривая комаров, мы жгли здесь газеты и едва не устроили пожар. Горящий обрывок, словно огненный лепесток, упал на пол, обдав жаром лицо Алины. Она отскочила, выронив пылающую газету. И если бы не я, отважно ринувшийся…
Не спится. Вероятно, всему виной луна. Ее светом охвачены все предметы: графин и стаканы на столе, стулья, кровати. Душа тоже погружена в глубокий дымчато-лиловый свет. Быть может, в такие ночи Селена скорбит у изголовья навеки уснувшего Эндимиона, а сердца людей наполняются печалью об ушедшей любви. Но когда тебе пятнадцать, грустить и вздыхать о прошлом, пожалуй, рановато. Смутные желания волнуют грудь, да еще когда совсем близко тоже почему-то не может заснуть и вертится на кровати твоя сверстница, а в домике кроме вас – никого.
ххх
Долгое время я рос хилым, субтильным ребенком, что подтверждают фотографии той поры. Родители надеялись, что за летние месяцы на Десне я наберу пару желаемых килограммов. Но к пятнадцати годам я уже окреп и был строен, как Аполлон. Бронзовый загар, волосы, как у «битла», закрывающие уши, и тонкие мягкие усики заставляли меня все чаще задерживаться у зеркала.
Алина тоже перешла отроческий рубеж. Ее черный в голубую полоску купальник довольно плотно облегал округлившиеся бедра и два холмика грудей. Она стягивала резинкой сзади темно-русые волосы, но парочка непослушных завитков вилась змейками, словно желая укусить мочки ее маленьких ушей.
ххх
Эта база отдыха на Десне принадлежала швейной фабрике, где работали наши родители: мой отец – наладчиком швейных машин, мать Алины – бухгалтером.
Зинаида Никитична, мама Алины, очень любила куховарить. Наверное, была единственной из отдыхающих, кто умудрялась израсходовать весь запас газа в баллоне за две недели вместо полагавшихся четырех. Комендант базы (в старом моряцком кителе и кедах на босу ногу), когда привозил на тачке новый баллон и подключал его к плите, недовольно ворчал, дескать, это безобразие, лишних баллонов у него нет.
Наши матери относились друг к другу с взаимной симпатией.
В тот год, недели через две после заезда, Зинаида Никитична заболела. Поначалу сильно кашляла, приходила к нам за малиновым вареньем, а спустя несколько дней слегла. Мама, выслушав ее жалобы, вздохнула: «Зиночка, похоже на воспаление легких. Думаю, одной малиной не обойдетесь». Посоветовала ехать в город лечиться: «Алину можете оставить с нами. Она нас не стеснит».
Так в нашем домике под кроватью появился еще один чемодан, на гвоздике – розовое полотенце, а в стакане возле умывальника – на одну зубную щетку больше.
2
На выходные приезжал отец.
– Сашка, погнали купаться! – звал он меня, перебрасывая через плечо полотенце.
Но в ту субботу купаться мы не пошли. Войдя в домик, отец с поникшей головой тяжело опустился на кровать.
– Что случилось? – спросила мама.
Отец тоскливо взглянул на меня, кисло улыбнулся Алине.
– Идите-ка, погуляйте, – сказал он нам, и мы вышли.
– Так получилось… Приволок тот проклятый рулон к забору. Жду, а Вовки все нет. Решил вернуться в цех, а тут – они, из отдела охраны, – тихо говорил отец.
– Чуяло мое сердце, это добром не кончится. Что же теперь будет? – причитала мама.
– Составили протокол. Могут передать дело в прокуратуру. До двух лет тюрьмы.
