«Творение выше Творца и мир совершеннее Бога…»
Федор Сологуб.
Заканчивался семнадцатый лунный день месяца июля. Он ломился через лес на ощупь. Зажмурившись, чтобы ветви деревьев и кустов не выкололи глаза. Впрочем, что от них сейчас толку? Ночная темень – ядреней сажи. Вымазался, не отмыть. Нога ушла во что-то вязкое. Вероятно, ручей, тогда уже близко.
Вытащить сапог из жижи не удалось. И черт с ним. Оттолкнулся левой ногой, прыгнул. Лодыжка подвернулась. Упал не упруго, больно, головой о корявый ствол. По запаху береза. Древесная свежесть с примесью молока. Обоняние обострилось, стало собачьим. Дышал тяжело, со свистом. Мысли смотались в путаный клубок. Не может быть! Это просто невероятно! Был бы пьяный, ладно. Кажется, разодрал руку. Лизнул. Кровь. Протер о волосы, пополз на четвереньках.
Впереди чуть просветлело. Появились контуры сосновых макушек. В них путались нервные облака. Резко блеснула Луна. Лес обрисовался более четко, прямо по курсу – крыша дома. «Наконец-то». Поднялся. Ногу в мокром носке укололо. Только бы не змея. Хотя, что гадюки после такой встречи!
У калитки, выходившей в лес, провалился в обводную канаву, повис на штакетнике, который не выдержал, сломался. Раненой, дрожащей рукой, нащупал железную щеколду, не поддалась. Навалился плечом. Что-то треснуло, отлетело. Калитка распахнулась вовнутрь, хотя всегда отворялась только в сторону леса.
Сорвал с ближайшего дерева крупное яблоко, надкусил, бросил. Снял другое, еще одно и еще. На рабочем столе под толстыми соснами и березами лежали удочки. Смахнул на землю, опустился на лавку. Обхватил голову руками. Ну, не может этого быть! Потому что не может быть никогда!
Закурил. Включил свет на сарае, распахнул дверь. В дальнем углу отыскал недопитую бутылку виски. Брызнул на руку, защипало. Запрокинул голову, влил в себя столько, сколько влезло. Лег на землю, растянувшись вдоль лавки. Расскажешь, не поверят. Психиатрическая клиника. Бредбери отдыхает. Инопланетяне, здравствуйте! Хотя Аджуба говорил, что инопланетянами их называть неправильно, они пришельцы. Пришельцы, ферфлюхт нох айнс. Одно другого не лучше. Эх, Аджуба, Валерий Георгиевич, вас бы сюда.
Записывать интервью с президентом Академии современной уфологии, а неофициально – главным уфологом страны он не планировал. Просто сюжетов для научно-популярной телепередачи больше в портфеле не осталось. Да и откуда они возьмутся? Кризис. Московский канал платил телекомпании за производство программ копейки, пришлось отправить в отпуска почти всех сотрудников. Из журналистов остались только он да Макс Пастушенко. Максим делал сюжеты об автомобилях, Феликс о науке и технике, в том числе космической. Остальное шло в повторах. Надоело до смерти, но передачу бросать было жалко, заново не раскрутишь. Вот и жили надеждой на лучшие времена.
Договорился о съемке с одним «почтовым ящиком», где делают крылатые ракеты, но оборонщики в последний момент отказались. В старой записной книжке на глаза попалась фамилия президента Академии современной уфологии. «Аджуба! Давненько не виделись, лет десять, а то и больше». Феликс брал интервью у профессора, когда работал еще в Новостях «Первого канала».
Номер телефона оказался, конечно, старым. Нашел Академию в Интернете и только под вечер дозвонился. Секретарь Валерия Георгиевича наотрез отказывался давать мобильный своего шефа. «Звоните в понедельник». «Тоже мне. В понедельник вечером уже передачу на канал сдавать». Перезвонил снова, уже другим голосом. Представился одним из помощников мэра. «Сергею Семеновичу срочно нужно выяснить один вопрос». Сработало. Как всегда. Дали и сотовый номер и домашний. Прекрасно. Ответила жена, вежливо попросила подождать. Через минуту – громкий, уверенный, но постоянно меняющий тембр и громкость, словно бегущий по волнам, голос президента.
«Вы позвонили вовремя, – сказал профессор, – я как раз собирался обнародовать новое уфологическое открытие». «Это же замечательно, – обрадовался Феликс, – когда можно приехать?» «Обождите, – капризно перебил Аджуба. – Хочу, чтобы вы поняли. Это не просто открытие, а философское открытие в уфологии».
Чепуха какая-то, «философское открытие в уфологии. Чего там философствовать? Ясно, что все эти НЛО – атмосферные или ионосферные явления. Скорее всего. А, может, и нет».
Как и все нормальные журналисты, Феликс Бабочкин никогда ни в чем не был уверен. К тому же, когда он служил в ПВО, над его полком под Шараповой охотой несколько месяцев висело «нечто». Утром – маленькое серебристое веретено. Ночью – большая, как Луна лепешка, оранжевого, порой кровавого цвета. Офицеры рассматривали объект в бинокли, сопели, непечатно выражались, но ничего не могли понять. На радарах «нечто» то появлялось, то исчезало. Максимальная высота – восемнадцать километров. Когда генералам Московского военного округа надоели эти чудеса, подняли в воздух истребительную авиацию, объявили готовность номер один по ракетным дивизионам. Объект поднялся в верхнюю стратосферу и исчез. Навсегда. Что это было? Кто его знает. Не исключено, что американцы испытывали управляемые через спутники зонды-разведчики. Философское открытие в уфологии. Да бог с ним, пусть будет открытие. Показывать-то ведь все равно нечего.
