Во дворе все называли ее Ирочкой, иногда присовокупив к имени какую-нибудь обидную рифму. Особенно злобствовали молодые парни, сгоравшие от вожделения при виде ее аппетитной фигурки и черных, словно вороново крыло, волос. А еще – старухи, приписывающие раскрепощенной соседке собственные мечты и желания, которым уже никогда не суждено было сбыться. Не упускали своего шанса напакостить Ирине и обиженные жены, приревновавшие к красивой соседке своих похотливых мужей. Кто-то из них регулярно исписывал лифт неприличными надписями, суть которых сводилась к фразе «Ирина Голубева непостоянна», написанной с использованием десятков синонимов слова на букву «б». Ирина Петровна, в свою очередь, реагировала с холодной сдержанностью женщины, знающей себе цену и уверенной в своих силах. А однажды на глазах у изумленной соседской матроны, крепко держащей под руку своего неказистого супруга, лично подписала под оскорбительной надписью свой телефон. И, послав ошалевшей парочке воздушный поцелуй, грациозно выскочила из лифта.
Друзей у Ирины было немного, я видел только одну ее подругу Галочку, эффектную рыжую дамочку лет тридцати, тоже разведенную, как шептались соседки. И хоть женщины этого возраста, в основном, казались мне глубокими старушками, я подолгу не мог оторвать от нее свой взгляд. И всегда сворачивал шею, когда она проходила мимо меня, распространяя вокруг себя запах пряных духов, холодной шубы и обещание неземных наслаждений. Мне кажется, что она чувствовала мой взгляд и читала мои нескромные мысли, и как бы нечаянно находила повод обратиться ко мне, словно поддразнивая.
– Молодой человек! Вы мне не поможете немножечко, капельку совсем? Мне сумки нужно донести!
Я, покраснев от смущения, бросался ей помогать, а она, зная свою силу, трепала меня по кудрявой голове в знак благодарности.
Однажды, когда они с Ириной поднимались по лестнице, веселые, разгулявшиеся, пахнувшие теперь не только морозной шубой и духами, но и перегаром, она даже отвесила мне комплимент. Что-то вроде «Ириш, глянь, какой жених!». И этот комплимент я бережно пронес через долгие годы.
Это небольшое вступление нужно только для того, чтобы объяснить, как я относился к Ирине Петровне и Галочке, почему неотрывно следил за ними. И почему стал свидетелем этой странной, запутанной и полудетективной истории.
Началось все с того, что однажды я увидел, как Зинаида Петровна, пенсионерка, бывшая учительница и дама строжайших моральных правил, несется по улице в тапочках на босу ногу и в плаще, застегнутом не на ту пуговицу.
– Паш, ты Ирину Петровну не видел? – спросила она, с трудом переводя дыхание.
– Видел, в магазин пошла! – пожал плечами я. – Я сам туда иду, а что?
– Ничего, Паша, ничего! – пробормотала Зинаида Петровна и вдруг припустила на всех парусах к магазину, проявив такую прыть, что и мне было за ней не угнаться. Да я и не пытался.
Тут из-за поворота появилась сама Ирина, грациозная, сексуальная, громко стучащая железными каблучками. Ее сапоги доходили до середины бедра, а выше этой волнующей границы были колготки в крупную сетку и такое экстремальное мини, что я даже думал присесть, чтобы рассмотреть, какого цвета на соседке белье. Но не успел, пораженной странной картиной.
Пенсионерка Зинаида Петровна плюхнулась перед Ирочкой прямо в осеннюю грязь и начала причитать что-то невнятное вроде «я знаю, кто ты» и «помоги, что хочешь, отдам».
Ирочка вдруг изменилась в лице, которое из томно-расслабленного вдруг стало деловитым, и резко спросила:
– Муж? Сын?
– Сын! – откликнулась Зинаида Петровна откуда-то снизу, пытаясь целовать Иринин сапог. – Помоги!
