Всю дорогу из аэропорта Поланская рыдала. Саша молча вёл машину, давая ей возможность выплакаться, а когда они подъехали к дому, сказал:
– Нина Михайловна, давайте я поживу у вас, так и вам будет спокойнее и мне удобнее.
– Конечно, Сашенька. Я и сама тебя хотела попросить об этом.
– А вы разрешите мне своих боевых подруг к вам приводить?
– Пожалуйста, будешь говорить им, что я твоя мать.
– Спасибо, мама Нина.
На следующее утро Поланская приготовила Саше завтрак, но на предложение поесть вместе ответила, что у неё нет аппетита.
Последние недели все её чувства были атрофированы, она видела, что делали окружающие, слышала, о чём они говорили, но это не вызывало никакой реакции. Теперь же она как будто очнулась. В квартире было очень тихо. Чтобы разбить эту пугающую тишину, она включила телевизор. Передавали утренние новости, и диктор, которого знала вся страна, будничным голосом объявил, что прошедшей ночью в Москве был ограблен банк и произошло изнасилование. Жертва находится в больнице, а всех, кто может помочь следствию, просят позвонить по указанному на экране телефону.
Разумеется, и раньше все знали, что в Советском Союзе существует преступность, но объявляли об этом, только когда бандиты были пойманы и наказаны, а вот так, открытым текстом, да ещё по центральному телевидению, она услышала об изнасиловании и ограблении впервые.
Поланская медленно возвращалась в реальный мир, и всё, происходившее вокруг, казалось ей сюрреалистическим кошмаром. Её сограждане, получив свободу, стали бурно выражать своё недовольство и открыто обсуждать то, о чём совсем недавно шептались на кухне только с самыми близкими друзьями. Интервью с бывшими диссидентами транслировались по центральным каналам телевидения, и люди, которых раньше называли изгоями и отщепенцами, теперь открыто критиковали существующий строй. Уважаемые журналы публиковали воспоминания невозвращенцев, по описаниям которых задворки капиталистического мира выглядели гораздо привлекательнее, чем парадный въезд в мир социалистический. Советский премьер в одной из своих речей даже пригласил вернуться на родину самого известного клеветника и антисоветчика, когда-то с позором депортированного из страны. Но этот борец за справедливость уже успел вкусить все прелести жизни в мире загнивающего капитализма и вместо того, чтобы с благодарностью принять приглашение, сначала потребовал официального извинения правительства, потом издания полного собрания своих сочинений, а затем моральной компенсации в виде очень крупной суммы в твёрдой валюте.
Когда же все его требования были выполнены и оттягивать возвращение не было причин, он заявил, что не верит в стабильность политической системы, существующей на его родине, и прежде чем осчастливить Россию своим вторым пришествием, должен построить себе хорошо укреплённый дом. Руководство страны согласилось и на это, и в течение полутора лет ему строили загородную виллу с обширными угодьями и подземным бункером. Когда, наконец, всё было готово, он прилетел из американской эмиграции во Владивосток, а оттуда поехал в Москву на поезде, останавливаясь на каждой станции и принимая хлеб-соль от народа, который совсем недавно обвинял его в предательстве и в массе своей точно так же не читал его официально изданных произведений, как раньше не читал их в самиздате.
Между тем, Рая написала матери, что после нескольких недель жизни в Австрии их перевезли в Италию. Поселились они под Римом, и сколько там пробудут – неизвестно, потому что бюрократия, с которой они сталкиваются, гораздо хуже советской. Пока им будут оформлять документы, они постараются посмотреть достопримечательности, ведь неизвестно, когда в следующий раз удастся сюда попасть. Лена ходит в школу, организованную специально для детей эмигрантов, и было бы неплохо, если бы Нина Михайловна прислала им учебники. Кстати, Рая будет в этой школе преподавать и сможет проводить с дочерью гораздо больше времени, чем раньше. Боря тоже устроился работать, и теперь у них достаточно денег, чтобы поездить по Италии. Жаль только, что нет путеводителей на русском языке. Ведь Советский Союз до сих пор находится за железным занавесом, и сюда приезжают лишь партийно-правительственные делегации, а их ничего, кроме магазинов, не интересует. Эмигранты являются первой волной туристов из России за шестьдесят лет. Денег у них в обрез, но они очень хотят повидать мир, и специально для них какое-то благотворительное общество организовало экскурсии на русском языке. Стоят они недорого, и на эти туры иногда ездят даже работники советского посольства в Риме. Они, видно, здесь тоже не шикуют, да и со знанием итальянского у них не густо.
После просьбы Нины Михайловны объяснить, в чём именно заключаются бюрократические препоны, Рая написала, что здесь, так же, как и в Союзе, правду говорить не стоит. Они этого не знали и на собеседовании с представителем американского посольства пожаловались на то, что из-за национальности у них возникали трудности при поступлении в вуз, при устройстве на работу и при продвижении по службе, а когда интервьюировавший спросил, приняли ли их в вуз, сумели ли они найти работу и увеличивали ли им зарплату по мере приобретения опыта, они вынуждены были ответить положительно на каждый из этих вопросов. Честность их была наказана, а вот женщина, которая нагло врала, что её из-за пятого пункта не приняли в университет, а потом изнасиловали на ступеньках синагоги, получила визу очень быстро. Высшего образования у пострадавшей действительно не было, но лишь потому, что она никогда не пыталась его получить, а манеры её таковы, что если с ней что и произошло на ступеньках, то, скорее всего, с её согласия или даже по её инициативе.
