2525
Капала вода.
Больше не доносилось ни звука.
Но они были там.
Бесшумные. Присоски на руках – можно ползти по потолку туннеля. Глазные импланты различают тепло и собирают больше света.
Кожа и одежда подстраиваются под цвет окружения – можно затеряться в руинах.
Ведь мы и сами прячемся в них, сказал себе Винни. В них хорошо прятаться.
Всё в «гостях» создано для охоты.
В голове вертелись картинки: планы руинного города. Вот здесь можно проползти в тенях. А тут – в чересполосице теней и ядовито-фиолетового света, текущего через решётки стоков на площади, – можно сбить с толку не только человеческий глаз, но и электронный.
Винни замер, прижимая к себе Долли. Им удалось забиться в прореху между старыми смоляными плитами, снаружи этой щели не видно – из-за плохого освещения и хаоса. Внизу тяжело ориентироваться с непривычки. И алгоритмы тоже адаптируются не сразу, им нужен материал и время на его обработку.
Так что шанс не попасться есть.
Долли пошевелилась, тихо вздохнула. И сильнее вжалась в него, Винни почувствовал её дрожь: наверное, что-то услышала. Слух у неё был лучше.
Винни затаил дыхание. Нет, ничего не слышно, только капает вода с решёток стоков. Журчит в трубах под ногами. Ещё стучит в ушах сердце.
– Они здесь, – едва слышно прошептала Долли и вывернулась, подняла на него глаза. Он увидел, какие огромные у неё зрачки.
Потом, уже не таясь, видимо, решив, что бесполезно, сестра повернулась к выходу из укрытия. И Винни тоже повернул голову.
Воздух там двигался. И немного искрил.
Раздался тихий свист.
Наступила темнота.
—
Винни принёс на ужин три огромные птичьи ноги, купленные в роболотке прямо у спуска в канализационный туннель. По заверениям администрации Берри, граждане, выпавшие из социального рейтинга, в урбапланировании не учитывались. Та же администрация прозорливо размещала весь дешёвый стрит-фуд в стратегически важных местах – поближе к покупателям. Например, к «выпавшим из рейтинга» флибустьерам. Они учитывались, когда приносили пользу, и нет – когда город должен был бы принести пользу им.
Почему «флибустьеры»? Потому что бороздят моря говна. Гордое самоназвание.
Жители Настоящей Берри, города под небом, называли их новыми крысами или какашечными аллигаторами – каллигаторами.
Для флибустьеров жареные птичьи ноги из роболотка будут деликатесом. Противно, думал Винни, но так и есть. А эти ноги ведь даже не на птицах выросли.
Он ободрал ноги с формировочного кольца – их так прямо и готовили с этим кольцом, не чистили. К тому же бывали любители и кольца погрызть, хотя в них одни только как бы сухожилия и ещё черенки – выполнившие свою задачу и деградировавшие после этого контейнеры из-под «зародышей» птичьих ног.
Аккуратно разложив ноги на древнем металлическом блюде – с вмятиной на дне и потускневшей резьбой, Винни подогрел воду для чая и только потом позвал Долли.
Она вышла из-за занавески, разделявшей на две части их жилище (бывшую комнату техников в ответвлении туннеля), вялая и заспанная. Значит, ночью опять рыскала в тёмных льдах, выполняя мелкие заказы беспомощных белоручек. Такие дальше цивилизованной части сети сами не сунутся, но всегда имеют запросы. Обычно глупые и смешные: отыскать, взломать, подменить, разыграть, увести. Но иногда – иногда нужно заглянуть глубже туда, где никогда не тает лёд, каждый стоящий кусок кода имеет подпись и нельзя оставлять следов, потому что по ним кто-нибудь обязательно пойдёт.
Долли старалась брать только те заказы, что подходили под критерий «смешной» или «глупый», лучше под оба сразу. Но если их ручеёк на время мелел, она спускалась ниже, в сетевую канализацию. И шутила, что так достигает совершенной синхронизации внутренней жизни и внешней.
Они с Винни были флибустьерами и не помнили иной жизни. Даже он, хотя был старше и иногда, в худших из кошмаров, видел какие-то отблески. Может быть, и прошлого, того времени, что оставалось за тёмной стеной. Дальше неё Винни не помнил ничего, а стена опустилась, когда ему было десять.
По крайней мере, он считал, что тогда ему было десять. Но кто знает, мог и ошибиться на год-другой.
– Птица? – спросила Долли, подавив зевок.
Винни кивнул.
– Они никогда не скажут, что это за птица, – пробормотала Долли. Каждый раз, видя ноги, выращенные отдельно от тушки, она говорила одно и то же. Присказка, чтобы заставить себя это съесть.
Долли ненавидела птичьи ноги. Они и правда были не от какой-то птицы, а от всех понемногу: птица вообще, обобщённый потомок динозавров.
Ненавидела, но всё равно ела, ведь и такое мясо – роскошь для тех, чьё небо – канализационный свод.
– Без белка – нет мозгов, – сказала она. Следующая, такая же привычная фраза. Означает, что Долли удалось настроиться, и теперь она готова есть.
Винни улыбался. Каждый раз.
Может быть, птичьи ноги, пожаренные вместе с формовочным кольцом, – пока лучшее, что он может принести сестре, но так будет не всегда. Что бы ни происходило, а уверенность в этом его не покидала.
Долли потянулась за…
…он пробудился резко: сновидение просто закончилось.
