Борис Цварт смотрел в иллюминатор маленького самолета на бесконечную зеленую Северную пустыню. Это был маленький самолет, «Сессна-406», а двигатель был таким громким, таким ревущим, всепоглощающим и громким, что невозможно было разговаривать. Но ему и не очень то хотелось разговаривать.. Ему было тринадцать, и он был единственным пассажиром в самолете с пилотом по имени… как его звали? Джим, или Джейк, или что – то в этом роде-ему было за сорок, и он молчал, готовясь к взлету. С тех пор как Борис приехал в маленький аэропорт Хэмптона, штат Нью – Йорк, чтобы сесть на самолет. В аэропорт привезла его мать, пилот сказал ему всего пять слов.
– Садись на место второго пилота.– Что Борис и сделал. Они сели, и это был последний разговор. Конечно, он был очень возбужден. Он никогда раньше не летал на одномоторном самолете, и сидеть в кресле второго пилота со всеми приборами управления прямо перед ним, когда самолет набирал высоту, дергаясь и скользя по ветру, когда самолет взлетал, было интересно и захватывающе. Но через пять минут они выровнялись на высоте шести тысяч футов и они направились на северо-запад, и с тех пор пилот молчал, глядя вперед, и он слышал только гул двигателя. Гул и море зеленых деревьев, которые лежали перед носом самолета и тянулись до горизонта, с озерами, болотами, блуждающими ручьями и реками.
Теперь Борис сидел, глядя в окно, в ушах у него грохотал рев мотора самолета, и он пытался понять, что привело его к этому полету. Начались размышления. Это все начиналось с двух слов
Расторжение брака.
Уродливые слова, подумал он. Слезливые, уродливые слова, означающее драки и крики, адвокаты – боже, подумал он, как он ненавидит адвокатов, которые сидят со своими уютными улыбками и пытаются объяснить ему в юридических терминах, как все, в чем он живет, разваливается на части – и как ломаются и разрушаются все твердые вещи. Его дом, его жизнь – все прочное. Расторжение брака. Сломанные слова, уродливые сломанные слова.
Расторжение брака.
Борис почувствовал, как у него начинают гореть глаза, и понял, что сейчас заплачет. Первое время он плакал, но теперь это прошло. Теперь он не плакал. Вместо этого его глаза горели, и из них текли слезы, но он не плакал. Он вытер глаза пальцем и краем глаза посмотрел на пилота, чтобы убедиться, что тот не заметил его слез.
Пилот сидел, широко расставив ноги и положив руки на руль. Он казался больше продолжением самолета, чем человеком. На приборной доске перед ним Борис увидел циферблаты, переключатели, счетчики, ручки, рычаги, рукоятки, огоньки, ручки, которые двигались и мерцали, он в этом нечего не понимал,, и пилот казался таким же. Часть самолета, а не человек.
Когда он увидел, что Борис смотрит на него, пилот, казалось, немного смягчился и улыбнулся. – Ты когда-нибудь летал в кресле второго пилота? Он наклонился, снял наушники с правого уха и надел их на висок, стараясь перекричать шум мотора.
Борис покачал головой. Он никогда не летал ни в каком самолете, никогда не видел кабину самолета, разве что в кино или по телевизору. Это было непонятно и сбивало с толку.
«Это не так сложно, как кажется. Хороший самолет, как этот, почти летает сам по себе. Пилот пожал плечами. – Это облегчает мне работу.– Он взял Бориса за левую руку. – Вот, положи руки на рычаги, ноги на педали руля, и я покажу тебе, что я имею в виду. Борис покачал головой. – Лучше не надо.» «Конечно. Попробуй…»
Борис схватился за руль так крепко, что побелели костяшки пальцев. Он опустил ноги на педали. Самолет внезапно повернул направо.
– Не так уж и трудно. Борис ослабил хватку. Жжение в его глазах мгновенно исчезло, когда вибрация самолета прошла через колесо и педали. Ему казалось, что самолет живой, а он часть самолета Пилот кивнул. – Летать легко. Просто нужно учиться. Как и все остальное. Он взял управление на себя, потянулся и потер левое плечо. – Болит и болит – должно быть, старею.»
Борис отпустил рычаги управления и убрал ноги с педалей, когда пилот положил руки на руль. «Спасибо тебе…»
Но пилот снова надел наушники, и благодарность растворилась в шуме двигателя, и Борис снова стал смотреть в окно на океан деревьев и озер. Горящие глаза не вернулись, но воспоминания нахлынули. Слова. Всегда слова.
Расторжение брака.
секрет.
Большой раскол. Отец Бориса не понимал что происходит, а Борис все понимал и знал. Отец знал только, что мать Бориса хотела разойтись. Последовал раскол, потом развод, и все так быстро, что суд оставил его с матерью, за исключением летних каникул и того, что судья называл «правом посещения». – Так официально. Борис ненавидел судей так же, как и адвокатов. Судьи склонились над скамьей и спросили Бориса, понимает ли он, где ему жить и почему. Судьи, которые не знали, что произошло на самом деле. Судьи с заботливым взглядом, который ничего не значил, поскольку адвокаты говорили юридические фразы, которые ничего не значили.
Летом Борис будет жить с отцом. В учебном году с мамой. Это то, что сказал судья, посмотрев на бумаги на своем столе и слушая адвокатов. Говорили. Слова, слова. Самолет слегка накренился вправо, и Борис посмотрел на пилота. Он снова потирал плечо, и в самолете внезапно запахло газом. Борис повернулся, чтобы не смущать пилота, которому явно было не по себе. Должно быть проблемы с желудком. Итак, этим летом, этим первым летом, когда ему разрешили иметь «право посещения» отца, спустя месяц после развода.-Борис летел к отцу. Борис направлялся на север. Его отец был инженером-механиком, который разработал или изобрел новое сверло для бурения нефтяных скважин, самоочищающееся, самозатачивающееся. Он работал на нефтяных месторождениях Канады, там, где начиналась тундра и заканчивались леса. Борис ехал из Нью-Йорка с каким – то буровым оборудованием, сделанное специально в городе – оно было привязано в хвостовой части самолета рядом с матерчатым мешком, который пилот назвал спасательным ранцем, в котором были аварийные припасы на случай, если им придется совершить аварийную посадку, летел в самолете в Буше с пилотом по имени Джим или Джейк, или кто-то еще, который оказался хорошим парнем, позволившим ему управлять самолетом и все такое. Запах газа заполнил всю кабину. Борис еще раз взглянул на пилота и обнаружил, что тот потирает плечо и руку, левую руку, отпуская газ и морщась. Наверное, что-то съел, подумал Борис.
