Индейку выбирали Люциус с детьми, поэтому Женя совершенно не удивилась ее огромным размерам и была готова к тому, что ту придется есть всю предстоящую неделю. На прошлое Рождество индейка была хоть и размером со слона, но не такого гигантского как эта и даже несмотря на то, что большую ее половину они отдали Джону-пердуну и Хромой Агнес, есть ее они закончили только через пять дней, видимо эта потянет на все десять. Женя наморщила лоб и разочарованно вздохнула, она не любила есть американскую индюшатину ни в каком виде и все время говорила, что в Европе она гораздо вкуснее. В этом году Женя очень радовалась своей маленькой персональной женской победе, ей таки удалось уговорить мужа оставить ее саму дома и не ехать на Рождество к его родителям, она придумала себе «невыносимо критические дни и легкую простуду». Ей не нравилась семья Люциуса, особенно его мать и младший брат, а еще их рыжая пушистая кошка Аманда, после вынужденного общения с которой Жене приходилось принимать антигистамины и пользоваться глазными каплями. Единственным, кто по-настоящему ей нравился был ее деверь, его Женя считала «нормальным» и только он после рождения близнецов соглашался посидеть с ними, сам предлагая свою безвозмездную помощь, категорически отметая всякого рода идеи с приходящей нянечкой. Насмотревшись криминальной хроники он не доверял нянечкам. Он вообще мало кому доверял, поэтому и нравился Жене. Остальных же членов семейства Ван Дрейков она считала эгоистичными снобами, безвольными жертвами матриархата. А еще она все время скучала по Пенсильвании с ее грибными лесами и приветливыми людьми. После того как четыре года назад Люциус попал под сокращение им ничего не оставалось кроме «возвращения в родные места мужа» в этот «дикий угрюмый» Колорадо с его «убийственными» горными серпантинами и бесконечной рыбой, которую местные едят каждый день вне зависимости от повода. «Жопа Мира», так про себя называла Женя Колорадо, но никогда не произносила этого вслух. Снова пошел снег и подойдя к окну она закурила ментоловую сигарету любуясь роскошью солнечного зимнего дня. Прямо напротив кухонного окна стоял большой аккуратный снеговик с длинным носом-морковью и в красном колпаке Санта-Клауса, его все утро лепили Люциус с близнецами Сашей и Марком. В качестве глаз для временного постояльца Женя пожертвовала две крупные синие перламутровые пуговицы от своего старого шерстяного пальто, а улыбки ради алую, как считала она, крайне пошлого оттенка, помаду фирмы MAC. Женя помахала снеговику рукой и не дождавшись приветственного ответа решила, что пора приступать к готовке праздничного ужина, сегодня в рождественском меню индейка по рецепту Норы Каммингс, давней подруги из Филадельфии и дрожжевой пирог по рецепту любимой покойной бабушки, знающей толк в настоящей украинской сдобной выпечке. По приёмнику в очередной раз зазвучал рождественский хит Mariah Carey, который раздражал Женю, как и сама нервно-визгливая певица, но она решила не переключать радиоволну, а только просто убавить громкость, ей хотелось послушать новости из Денвера, особенно прогноз погоды на вечер и ближайшие пару дней, пусть и погода в Колорадо была совершенно непредсказуемой и часто вела себя не как обещали нарочито веселые деланные голоса радиоведущих. Первым делом женщина распаковала гигантскую индейку, тщательно и усердно помыла ее в раковине проточной водой, промокнула лишнюю влагу бумажными полотенцами и начала тщательно натирать солью. Затем последовал секретный маринад Норы Каммингс состоящий из бальзамического уксуса, майонеза, горчицы, смеси перцев, кориандра и карри. Прежде чем отправить птицу в духовку блюдо должно было хорошо промариноваться. Для начинки Женя решила использовать традиционные яблоки и пару средних апельсинов. «Будет вкусно!», – вслух произнесла она и принялась за приготовление теста. Она немного подогрела большой стакан молока, развела в нем две столовые ложки сахара, две чайные сухих дрожжей и пять с горкой столовых ложек просеянной пшеничной муки. И пока опара будет ждать своего дальнейшего превращения в тесто, Женя решила позвонить мужу и снова закурив набрала его номер. После третьего гудка на том конце прозвучал голос Люциуса.
– Да, дорогая? Слушаю. У тебя там все хорошо?
– Привет, Лю! Да, все отлично, просто хотела услышать твой голос и узнать как мальчики себя ведут. Не разнесли еще дом твоих родителей?
– Ты можешь не верить, но они само благоразумие и воспитанность, даже на свой любимый чердак играть в пиратов не лазили. Слепили с дедушкой двух смешных снеговиков, а сейчас сидят и смотрят с бабушкой мультфильмы, – гордо ответил муж.
– Рада слышать, – произнесла Женя выдыхая сизый ментоловый дым, – Только, пожалуйста, не позволяй им есть много шоколада и бабушкиного торта. Обещаешь?
– Конечно обещаю! Будь спокойна, – сказал Люциус и добавил, – А как твое самочувствие? Ты приняла лекарство?
Жене не нравилось когда он произносил слово «лекарство», а произносил он его довольно часто и применительно к тем вещам, которые таковым не являлись. Для Люциуса все от аспирина до чашки ромашкового чая или рюмки бренди было «лекарством». «Дорогая, ты прияла СВОЕ лекарство? Дорогая, дай мне, пожалуйста, МОЕ лекарство! Ты мальчикам уже дала ИХ лекарство?»
