***
А мне кажется, Бог, он – великий поэт.
Он частички себя расплескал по планете:
и в травинушку-камешек, и в солнечный свет, —
и спросил нас: «Довольны ли, дети?»
И кивнули в безмолвии горы, леса,
согласилась последняя мошка.
Человек лишь стоял и слагал словеса:
одолжу, мол, у Бога немножко.
Заплутавшим в навозе жуком
я искал тебя, о идеал.
И глазами, и на ощупь рукой —
средь убогостей тонны искал.
Содрогался в конвульсиях слух,
отторгая вибрации волн.
Или нет уж тебя, милый друг? —
где бы ни был, нигде не нашёл.
…маленькая, словно случайность
хрупкая, словно хрусталь
сейчас этот пляс отчаянный —
вспыхни или растай
сейчас и смешно, и весело:
плюнь – и потухнет вся
смеются над спичками бесы
Ангелы же – в слезах
маленькая, а случайная?
хрупкая, а слаба?
от Тебя брали мы начало,
к Тебе жались мы в холода,
и свинцово-тяжёлому небу
кто скомандует: ливень в бой?
(помнишь, видели грозные зарева
над робеющей листвой?)
это ты освещала дороги
и сжигала империи в смрад!..
маленькая – до поры,
да
хрупкая – без преград
или светом дарить беззаветным,
или сжечь всё и вся на корню —
какому отдашься ветру?
к какому примкнёшь огню?
маленькая, словно случайность
хрупкая, словно хрусталь —
для тех, кто живёт нечаянно
для тех, кто не смотрит вдаль
(2014, 2015)
Многоточие деловито,
молча съело секунды три.
Точно что-то здесь было забыто,
я боюсь пустоты внутри.
А не лучше нерв обесточить,
чем, насилуя словари,
искать истину в многоточиях,
каждый раз добавляя свои?
Дайте слова читателю, слова!
Напечатано, сказано ли,
ведь живёт оно, птица словно,
и поёт лучше тысячи лир!
Его можно и заглушить герцем,
если слишком душа болит.
Только знай, что гнездо ему – сердце.
Вместе будут они – монолит.
Брешь, прореха – твоё молчание.
(Исключенье пчелиных сот) —
где пустоты – там лишь отчаяние.
Только слово там не живёт.
(2018)
Посвящается Умарову М., Булгарину М., Григорьеву М., Нуромской Л., Пауткину Д.
…Вчера включили чайник.
Вышли из избы.
Ставили палатку уже не все трезвы.
Вчера летели шутки, по ним стреляли смехом —
осколочки, осколки…
залитый водкой стол.
На даче вокалистки
слабеет сильный пол,
на теле пляшет чья-то куртёнка с синим мехом.
Прости, меланхолия,
за грубость, и прощай.
Всю ночь на кухне грелся
забытый всеми чай.
Угар, умат и маты,
углями кис мангал,
переживал утраты:
ожив, шашлык сбежал.
Где музыка гремела,
где рок, а где хип-хоп?
Одна берёза белая
услышала би-боб.
«Нас семеро. Нас семеро.
Чёрт, где сидит фазан?!.» —
радуге от Северной
я внял, держа стакан.
Поехали, заахали,
трезвее всех бухих,
а я стоял, и радуга
затмевала их.
Куда летели шутки, в какие небеса?..
В полпервого у двери
ударник всех качал,
стыдил, бесстыдник, совестью,
грозил отдать в детсад,
и над троими звёзды —
дроблёный рафинад.
МОЙТЕ, ДЕТИ, РУКИ, ПОКА ВОДА ТЕКЁТ!!!
Что было бутилировано —
всё в живот.
…любой костёр утихнет.
Утихнут жесть и ад.
И булькала обиженно
кипящая вода…
– — – — – —
…Облюбовали место
кто где: кто пол, кто стол.
До чая не дожили.
Лол.
(2015, 2018)
«Сломали клавишам мечту…»
Сломали клавишам мечту.
Струны не звук. Оглохший шум.
Сломали клавише мечту —
сломали клавишу.
А как хотелось полный зал,
и чтоб пятьсот сидячих мест!..
Огни свечей, огни-бриллиант,
сердца, и чистота, и блеск!
Но пластик заменил бриллиант.
Семь нот поработил поп-арт.
Сломали клавише мечту:
шедевры – вон!
тренд – паспарту!
Семь нот украли. По утру
играет Моцарт в пустоту.
(2015)
Вдоль тела
Вертела
Планеты.
Слов будни:
«Так будет
Всегда».
Жизнь нашу
Услышу
Плацентой.
(2015)
***
В это утро ноября
кутал сумрак комнат спящих.
Ты присела за рояль
чёрный и блестящий.
А в окно – всё в белизне.
Дышишь чаще, чаще, чаще…
Там нас встретит первый снег
корочкой хрустящей.
Точно прилетел извне
в тишине о звуки греться.
На изнеженной струне
оборвётся сердце.
Я люблю тебя, Гертруда! —
серебро! Любовь твоя
пусть расплещется этюдом
в утро ноября.
неимущему корову
незнающему дорогу
незрячему посох
имущему заботу
знающему дорогу
зрячему звезду
ненавидящему сердце
любящему ответа
Господу крест.
(2018)
Очи страстны, очи бусы,
волос чёрен, волос синь,
ты не любишь петь по-русски,
только romance,
только chemical,
только Ганс да Христиан,
Гренен, море и печенье,
«удержи моё веселье,
чтоб не виделась тоска!..»
Но строги изгибы губ,
грудь вперёд, алмазный шаг…
а
на душе —
воздушный шар,
как прежде,
кто-то с ним был груб
как прежде,
не ценя
ничуть,
оставив в полной тишине,
ушли…
«и пусть,
снега уходят по весне»
Что это было? Холод? Зной?
Воздушный шарик стал золой.
