«Небо случайных улиц выкрашено в гуталин» – абсолютно спонтанный сборник для меня, который написался сам собой, сам нашел концепцию и вышел большим и многогранным. Все образы и приемы в нем не были задуманы изначально, а пришли в процессе, по сему все произведения сплетаются в один калейдоскоп, пропитанный духом и вкусом моего личного восприятия действительности: немного вымысла, немного многослойности – и запечённый слепок времени готов к употреблению, как медовик, заботливо сделанный тригонами1.
Все акростихи в сборнике выделены и помечены для удобства восприятия.
Надеюсь, Вы найдете в этой книге что-то и про себя, и для себя.
С уважением, Автор.
Осень живёт в изношенных кедах на проводах,
пригородных электричках с невнятными объявлениями.
Девочка говорила, что: «…На митингах – мы вода»,
а мальчик за смехом прятал искреннее удивление.
Осень живёт в подворотнях Красного Октября,
между маленьких забегаловок и хмурых людей в косухах.
Здесь можно найти тепло, но потерять себя —
это есть отражение русской тоски и духа.
Девочка любит джаз, а мальчик все многогранное:
люди в деталях – значок на пальто и смех.
Они могут своей глубиной потягаться и с океанами,
но видеть людей такими, пожалуй, что не для всех.
Осень живёт в хорошем и горьком кофе,
замерзших руках, табаке, да жёлтых огнях витрин.
Глаза интересней, если эти глаза напротив,
а небо случайных улиц окрашено в гуталин.
Девочка много рассказывает о людях и городах,
а мальчик ворует истории, чтобы писать и думать
о странных традициях на грузинских похоронах
и городе, состоящем целиком из машин и шума.
Осень живёт в изношенных кедах на проводах,
смятых билетах на пригородную электричку.
Мальчик ехал и думал, что его жизнь – вода,
а осень и джаз могут войти в привычку.
[24.10.2021]
А где-то сейчас в гейзерной кофеварке, бурлит слякотный быт —
черный, горький, по-настоящему грубый утренний ритуал:
тапочек шорох, растянутый свитер, пейзаж за окном размыт;
осень, но чаще лужи обретают в себе серебро зеркал.
Едва прожигает холодным вдохом нос, щипает за кончик,
спускается ниже холод, в губы целует, как злой погонщик,
листья, что сброшены кожей змеиной шуршат под подошвами
и глубже под ними молча твое разлагается прошлое.
Все в поиске смысла, дома, предназначения, человека —
сытые лица и безмерно голодны своими сердцами,
едим друг друга и без сервировки, так кромсая руками
сколько влезает, как повелось со времён самого Ковчега.
Однако и дружба в ходу, и в цене любовь, непостоянной,
вера, покой встречаются – реже, конечно, прочего хлама.
Солнце встает регулярно, отсчитывая костяшки вчера,
единственное, что не подводит – слежка контекстной рекламы.
Мнимое множится таков нерушимый закон рынка явно,
и бесполезно искать справедливости, совести и добра —
нужно лишь себя самого, как свитер вывернуть наизнанку,
а остальные расчеты ведут небесные бухгалтера.
Что был за человек, зачем ставил гейзерную кофеварку?
Есть ли в его кошельке сорок монет чеканного серебра?
[24.11.2021]
Все что о смерти и любви
не понаписано
не помогает нам в пути —
недоосмысленно.
Не откровенность всем видна
предельно ясно,
как у разбитого окна —
мы безучастны.
Так много сказано уже —
тошнит и ноет,
когда банальность на душе
чужих героев.
Копнуть бы глубже, но куда?
Душа потрепана.
Там только мыслей нищета
и та с заклёпами.
Не знаем мы куда идти,
писать тем более.
Герои наши и враги
не ткань истории.
Все что о смерти и любви
не понаписано
храни и крепко береги
от разных выстрелов.
Не откровенность всем видна —
так будь отчаянней,
разбей своей души окно —
скажи: «Нечаянно».
Так много сказано уже
тошнит и ноет,
но каждый сказанный сюжет
был не тобою.
Копнуть бы глубже, но куда?
Найдешь со временем.
Исчезнет мыслей нищета —
отбрось сомнения.
Не знаем мы куда идти,
писать тем более.
Так, что согрей и приюти
своей историей.
[28.02.2021]
Моему другу Е.А., помни, что мы все через это однажды пройдем. Ты в этом не одинок.
(От Автора)
Олег по пути домой размышлял о глубоком, но незначительном,
включал поворотники вовремя, щурился дальнему свету машин,
однако щемило что-то в груди, так приторно и отвратительно,
дорога немного петляла, как в молодых сосудах течет стрихнин.
Его посетила мысль, простой формы и содержания гнусного,
завелась паразитом под кожей, нарочито быстро – искусственно,
но Олег не подал и виду, даже не перестроился в другой ряд,
а вот, что его выдавало с лихвой – это тяжелый стеклянный взгляд.
«Если время идет так быстро – родителям остается немного.
Того самого “взрослого” просто не существует, давно понятно.
Попробовать ли все успеть сохранить, что есть самого дорогого?
О чем задавать вопросы? Чаще стараться чтобы было приятно,
только осталось сколько вечеров до непосредственно рокового?
Откуда начнется тот самый момент, через год или может завтра?».
Конец есть всему, а вот сейчас начало зрелости, что вероятно,
но жизнь нас не готовит к подобного рода инсайтам осознанно,
от того и держим удар, начинаем беречь, что нами создано —
нас пробуждает этот животный страх, а мосты сожжены в “обратно”.
Если внимательно посмотреть – то тут ничего сверхъестественного:
разлуки не избежать, каждый останется тет-а-тет с потерями,
