Я прошёлся по парку, чтобы немного успокоиться. Сколько же времени прошло с тех пор? Двадцать лет? Или, может, больше? Господи, как же давно! Целая вечность, а мне всё кажется, это было вчера. Сколько лет мне тогда было? Двадцать? Или двадцать один? Я учился на третьем курсе факультета журналистики и был примерным мальчиком. В меру современным, успевшим узнать вкус студенческой жизни и прелести общежития. Немного попробовавшим и то и это, и в связи с этим почитавшим себя весьма многоопытным. У меня уже были подруги, и я смотрел немного свысока на тех парней, у которых их не было. И, как почти все молодые люди, я имел слегка завышенное мнение о своей персоне. Я даже улыбнулся, вспомнив это. Почему так глупа молодость? Или это касается только отдельных личностей? Таких, как я, например.
Тогда из всех динамиков доносилось: «Берег золотой, берег золотой Варадеро, Куба далека, Куба далека, Куба рядом…» И я представить не мог, насколько рядом окажется для меня этот золотой берег.
У нас в институте набирали группу молодых журналистов для летней поездки на Остров Свободы. О моей скромной особе речь не шла, и я не думал об этом. Но кто-то отказался, или заболел, и ректор предложил это место мне. Я был на курсе одним из лучших, и это было, конечно, логично. Но у каждого генерала свой сын, а у меня отца-генерала не случилось. Но на этот раз судьба сделала зигзаг в мою сторону. Потом я много раз имел возможность удивиться действию рока: если что-то должно произойти в твоей жизни, это обязательно произойдёт. Сейчас я, конечно, не так удивляюсь ни хорошим, ни плохим неожиданностям, а тогда сразу же оказался на седьмом небе. Это ещё больше повысило мою самооценку, и я почитал себя чуть ли не гением отечественной журналистики.
Нас взяли из разных групп, и мы плохо знали друг друга. К тому же между нами существовала конкуренция: мы должны были написать серию репортажей и статей о Кубе, и лучшему из нас будет обеспечено место в одной из центральных газет. Это казалось пределом мечтаний. Я представлял, что это окажусь непременно я; я видел себя крупным журналистом-международником, ведущим репортажи их разных стран, и бывающем дома только наездами. Почему-то такая разъездная жизнь представлялась мне очень привлекательной.
Куба встретила нас тридцатиградусной жарой, сопровождающейся высокой влажностью. После весьма умеренно климата Москвы мне показалось, что я вышел прямо в баню. Но даже это не могло умерить моего восторга: я был в другой стране! За тысячи километров от дома. Кто не жил в Советском Союзе, вряд ли способен понять меня и моё чрезмерное ликование. Но для меня это было так. Обливаясь потом, мы доковыляли до автобуса и направились к месту нашего размещения – небольшой гостинице вблизи советского посольства в Гаване. Я жадно рассматривал пейзажи через окно, и вскоре перестал замечать жару. Пейзаж в целом не поражал разнообразием, и я был немного разочарован. Часть дороги шла вдоль пляжей, и я невольно любовался океаном, который до этого никогда не видел.
Гостиница больше напоминала общежитие, но вряд ли это могло расстроить молодого человека двадцати лет, обуреваемого жаждой романтики. Нас поселили в комнатах по два человека, душ и туалет были общими на этаже. Наши руководители огласили программу. Мы должны посещать всякие мероприятия, были запланированы встречи с представителями различных социальных слоёв, требовалось ходить по музеям и историческим достопримечательностям, коими, кстати сказать, Гавана весьма славилась. Наша цель – создать в умах читателей образ маленькой гордой и свободной страны, прекрасно и счастливо живущей без своего старшего брата – Америки. Её новый брат, Советский Союз, протянул ей в трудную минуту руку помощи, и помог сбросить иго многолетнего рабства. И теперь, весёлая и свободная, страна поёт и пляшет, благословляя освободителей. Примерно такой должна быть тональность наших репортажей и очерков.
Я не был фанатиком-правдолюбцем, и не собирался вступать в неравный бой с системой, по примеру Чацкого. Я собирался сделать то, что от меня хотят, и получить место в центральной газете. Для начала внештатным сотрудником, а после института и постоянное. Если к твоей мечте ведёт такая дорога, почему бы не пойти по ней? К тому же я неплохо знал испанский, на котором говорила Куба, и это было ещё одним моим несомненным преимуществом. Я мог спросить то, чего не могли другие, услышать то, что они не могли, и возможно, именно этот факт сыграл за меня, когда принималось решение, кого же сюда отправить. А испанский я знал по одной простой причине: моя мать преподавала его на специализированных курсах, и считала своим долгом научить меня.
У меня врождённые способности к языкам, и я освоил его, не прикладывая особых усилий. О поступлении в институт международных отношений нечего было и думать, но на факультет журналистики мне удалось попасть. Я повторял про себя испанские слова, фразы, которые могли мне пригодиться, и улыбался: кроме меня в группе никто не владел испанским, и я это знал.
