Часть 1
Под подушкой у меня живет Дрипс, а моя нижняя соседка – ведьма. Не по характеру, а по образу жизни… Не знаю, получится ли у меня рассказать эту историю внятно, – мысли так путаются!– я вообще очень рассеянная.
Как-то в воскресенье, ближе к середине дня, зазвонил домашний телефон и Дрипс схватил трубку. Он был голоден и сделал это нарочно, опасаясь, что я заболтаюсь надолго.
– Это Б.Б… – сказала трубка. То есть мой начальник.
Контора у нас небольшая и, соответственно, все на дружеской ноге, по крайней мере, когда глаза в глаза. Дрипс тоже вежливо так чего-то ответил, и трубка спросила, где я и что.
– Она на кухне, – сухо ответствовал Дрипс, – играется кастрюльками. Может, из этого даже получится обед… – меланхолично добавил он.
Дрипс не верит в мои кулинарные способности. Трубка уже была чем-то взволнована и потому окончательно растерялась:
– Она что, не может подойти?
– Нет! – решительно отрезал непрошеный секретарь. – Обед – это святое.
– А кто это говорит? – рассердился Б.Б.
– Автоответчик… – безмятежно заявил Дрипс и перекусил провод.
Не знаю – тупой он или просто плохо воспитан, но каждый его телефонный диалог кончается одним и тем же. Дрипс – вообще сплошные убытки, но без него было бы скучно. Я, честно говоря, как-то проворонила точный момент его появления в своей жизни: он просто завёлся сам по себе. Смутно подозреваю, что он был у меня и раньше, может быть, ещё в детстве, только тогда я не знала, что он – настоящий.
Разделавшись с телефоном, Дрипс пришлёпал ко мне, вскарабкался на стол и уселся на краешек тарелки с зачатками будущего салата. Мне было некогда: вечером намечался ужин на двоих – и чёрт меня дернул устроить это у себя, лучше бы напросилась в кабачок! Словом, должен был прийти Серж, и нужно было подготовиться.
– Убери свой зад из салатницы! – приказала я.
– Мне нужна бумага и ручка, – деловито заявил он, не двигаясь с места, но после тычка ложкой перебрался в чашку. Сел на краюшек и сунул в кофе ноги.
– Я тебя стирать не буду! – сурово предупредила я.
– Куда денешься! – благодушно отозвался нахал, и стал прихлёбывать чёрную жидкость, пока не показались его стоптанные ботинки. – А обувочка-то у меня – не фонтан! – задумчиво протянул он, задирая ноги на край чашки. – Э-эх, бесприглядный я…
– И бумагу не дам!
Тогда он начал противно канючить, – как всегда, – пришлось выдать требуемое, а в наказание я запихнула его на полку с цветами. Продолжая свои труды, я слышала, как он там пыхтит и сопит; потом эта мелочь сообщила:
– Тут места больше нет на листе…
Но я была сердита из-за кофе – вари-ка теперь новый! – и посоветовала:
– Пиши на пузе.
Он ещё посопел, и говорит:
– Неудобно…
– Что?
– Неудобно на пузе! Да и как оно в конверт потом влезет?
Оказывается, он сочинял письмо своей милашке, та как раз была в отъезде, – но про неё я ещё расскажу отдельно. Потом обнаружился перегрызенный провод – и я нудно ругалась, а Дрипс скучал и жевал цветок. Я бухтела долго – всё время, пока искала скотч, и занималась починкой, и Дрипс успел сгрызть один бок у цветочного горшка и, конечно, рассыпал землю. Позвонила Сержу, напросилась на встречу в нейтральном месте, съели с Дрипсом неоконченный салат, – и остаток дня прошел спокойно. А когда я достала приготовленное на вечер платье – миленькое такое, очень сексапильное и очень дорогое, – Дрипс неожиданно всполошился:
– И ты вот в этих верёвочках собралась в люди?!.
Почему он вдруг стал таким ревнителем нравственности, я поняла, когда обнаружила, что в платьице прожевана большая дыра.
– Знаешь, – виновато пытался объяснить негодяй, удирая по занавеске в открытую форточку, – у этой синтетики довольно приятный вкус…
Этого я понять не смогла, и вечер был испорчен так же, как и платье. C расстройства снова позвонила Сержу и отменила встречу. Потом, пригрозив Дрипсу сделать с ним что-нибудь ужасное, натянула джинсы и свитер, и отправилась в кафе на встречу с Б.Б, который сумел-таки дозвониться: что-то в голосе его было странное…
***
Кафешка, где мы уговорились встретиться, расположена в том же доме, где я живу. Но я всё равно умудрилась опоздать минут на двадцать – это моя норма. Правда, у меня есть оправдание: примерно с год назад я попала в аварию, и с тех пор ещё неважно хожу, а костылями стараюсь не пользоваться.
Б.Б торчал у входа, явно нервничая: глаза за стеклами очков – шальные, морда вспотевшая. Схватил меня за руку и чуть ли не ползком потащил между столиками. Успокоился он, только оказавшись в затемнённом углу.
– Что такое? – спросила я. – Твой банкир сбежал в Бразилию или контору накрыла налоговая? Между прочим, из-за тебя я пропускаю свидание и недополучу свою порцию гормонов радости, и потому буду завтра, а может, и послезавтра! – злая и нервная…
Но он продолжал таращиться куда-то в сторону и, казалось, не слышал. Потом взглянул как-то странно и испуганно, мне даже стало жаль его: такой приятный, большой, импозантный мужик, – и такой испуганный взгляд! – и говорит:
– Посмотри, вон там… видишь девушку? – и тычет пальцем.
Я посмотрела. Там, куда он показывал, была целая россыпь девиц, этакий герл – Клондайк.
