Ранее утро тринадцатого июля восемьдесят девятого года выдалось солнечным и безоблачным. Часы в полупустом зале ожидания железнодорожного вокзала показывали 06:20. У окна стояла девушка, смотрела на перрон и изредка подносила руку с платком к лицу. Вывод напрашивался сам собой. На подоконнике стояла небольшая сумка, а у ног расположилась объёмная. Нельзя было точно сказать, отчего были слёзы. Возможно от того, что её не встретили или наоборот не пришли проводить.
В зал вошёл высокий молодой человек лет двадцати пяти с рюкзаком за плечами и сумкой в руке. Он сбросил рюкзак с плеч на скамейку, поставил рядом сумку и направился к кассе. Заметив девушку, сменил направление и подошёл к ней.
– Оля? Ты чего ревёшь и куда собралась?
– Здравствуйте Сергей Ильич. Для слёз есть веская причина, а собралась туда, не зная куда. Стою, раздумываю, выбирая маршрут, но разве от себя убежишь.
– А я по распределению отправляюсь в район. Туда, куда мне нужно, электрички ходят часто. Вернее, мою станцию назначения проезжают все. Торопиться мне некуда, и ты мне расскажешь обо всём, что тебя беспокоит. Может, найдём правильное решение. Но для начала ты умоешься и успокоишься, а я покараулю твои вещи.
Девушка ушла, а молодой человек перенёс её вещи к своим и присел рядом. Он знал Олю Лебедеву год, работая в хирургическом отделении районной больницы. Она работала медсестрой после училища, а он проходил интернатуру после института. Виделись они не так часто, но успели подружиться. Девушка нравилась молодому человеку. Средний рост, русые волосы, выразительные синие глаза. Приветливая, улыбчивая, аккуратная, исполнительная. Была внимательна и участлива к пациентам, «держала дистанцию» с врачами, хотя могла пользоваться своей внешностью. Ей было всего двадцать лет. Позже Ольга рассказала историю своей жизни, которая уместилась в два предложения.
«Дом малютки и детский дом до пятнадцати лет. Три года учёбы в медучилище и работа в отделении, – грустно вздохнула она. – Вы меня не жалейте. Серые полосы в моей жизни закончились. Мы с подругой после училища получили свою жилплощадь. Нам выделили в одной секции две комнаты в семейном общежитии со своим санузлом, хотя с общей кухней, выдали ордер. Теперь у нас есть свой дом. Это так здорово иметь свой дом.
– У тебя совсем нет родных?
– Я не знаю. В документах была только мама. Её звали Лебедева Галина Кузьминична 1949 года рождения. А у вас большая семья?
– Я в семье врачей единственный ребёнок. Пошёл по стопам родителей. А как ты попала в детский дом?
– До семи лет я вообще мало что помню. Все мои детские воспоминания начинаются со школы, хотя не все они весёлые. До четвёртого класса я училась хорошо, а потом начала терять слух. То, что я не слышала, я учила по книгам и учебникам, научилась читать по губам. На мои жалобы мало кто обращал внимание, но всех приёмных родителей предупреждали, что я глухая. Так я и не попала в семью, а в тринадцать лет оказалась в интернате для инвалидов. Дай Бог здоровья доктору, который поставил диагноз и отправил на операцию. Глухота была результатом отита, а операция простая. Так я в пятнадцать лет стала опять обычным подростком. Мне хотелось окончить среднюю школу и, поступив в институт, стать доктором. Но я очень не хотела возвращаться в детский дом. Мне посоветовали сдать экзамены за восьмой класс и подать документы в медучилище. Я сделала это и не жалею. Год назад я получила красный диплом и приличный аттестат. Как вы думаете, у меня получится поступить в медицинский институт?
– Обязательно получится. Ты сейчас уже многое умеешь.
Ольга вернулась, но глаза выдавали недавние слёзы. Она присела рядом с Орловским и посмотрела ему в глаза.
– Рассказывай обо всём по порядку. Обещаю не перебивать.
– Началось всё зимой. Вы помните к нам пришли студенты на преддипломную практику? Среди них был Александр Алёхин. Мы подружились, но ничего серьёзного. Кино, каток, прогулки, встречи с его друзьями. Я понимала кто он и кто я, но всё равно влюбилась или мне так казалось. Теперь не могу утверждать точно. Наша няня говорила: «ты не кошка, для которой, кто погладит, тот и хозяин». Саша был очень внимательным и заботливым. Он сделал мне в мае предложение, чего я не ожидала и растерялась. Решили, что он получит диплом, мы подадим заявление в загс, и он познакомит меня с родителями. Всё так и получилось. Пятнадцатого июня меня представили семье. Его отец воспринял новость спокойно, а мать, которая для него была приёмной, выбор не одобрила. Родители братьев поженились, когда Саше было восемь лет, а Олегу, сыну Нины Николаевны десять. То, что позволено было Олегу, то для Саши было под запретом. Олег женился годом раньше на девушке из состоятельной семьи и у них родился сын. Брать невестку из детдома в профессорскую семью было неправильно. Они знали, что я подаю документы в институт и предложили отложить свадьбу на год, пока Саша не пройдёт специализацию, окончив интернатуру, а я перейду на второй курс. Имея красный диплом медучилища и стаж, я поступила бы вне конкурса. Саша возьми и соври, что к весне мы станем родителями. Я молчала до того времени, пока Нина Николаевна меня не задела за живое. «Что ты можешь дать нашему сыну?» – с вызовом сказала она. Я не сдержалась и сказала ей прямо в глаза: «А что дали вы, лаборант с кафедры, молодому профессору медицины? У меня в отличие от вас есть своё жильё и время, чтобы догнать мужа в профессии». Сашка перебрался ко мне, но как-то сразу изменился. Сегодня советовал не обращать внимания на слова матери, завтра – прислушаться к её совету. Я отнесла документы в институт, написала заявление на увольнение и поняла, что поторопилась, обнаружив задержку. А тут ещё ко мне пришла его бывшая девушка Лена. Она не скандалила, но сказала то, чего я не ожидала услышать. «Оля, ты хорошая, умная, но такая наивная дурочка. Я верю, что ты искренне любишь Алекса, но он никогда не уйдёт от меня, – говорила она. – Не потому, что он меня любит больше, а потому, что могу обеспечить ему такую жизнь, к которой он привык. Так и будет бегать, пока я его буду принимать. Он не выдержит твоих спартанских условий ещё до загса. Подумай об этом. Ты должна знать и то, что между Алексом и Денисом было пари. Алекс пари выиграл, познакомив тебя с семьёй, а вот как вы жить будете, я ума не приложу. Тебе решать». А через день Саша, зная о задержке, привёз мне деньги на аборт, сказав: «это на всякий случай. Мы поторопились и свадьбы, Оля, не будет». Попросил прощение. Это прозвучало так буднично, словно мне в транспорте наступили нечаянно на ногу и слегка извинились. Знаете, я даже не плакала и не знала, кого мне было больше жаль его, себя или нашего ребёнка. Срок совсем маленький, но я не могу его убить. Собрала вещи, получила расчет в больнице, оставила свою комнату на Веру и решила уехать. Мне тяжело оставаться здесь. Я смогу поработать ещё полгода до декретного отпуска, если не медсестрой, то санитаркой, сиделкой. Вот такие дела.
