Темнело быстро. Солнце, завершая свой дневной бег по небосклону, ушло за белесую дымку горизонта, рассыпав за собой липкую вечернюю мглу. Дозорные на большой башне крепости, до рези в глазах, всматривались в почерневшую воду Дона, пытаясь разглядеть на речной глади контуры небольших лодок. За крепостными стенами маячили железные шлемы воинов и торчащие вверх острые наконечники копий. Лучники, находящиеся у бойниц, уже уложили смертоносные стрелы на ложе огромных дальнобойных луков, и по первой команде своего начальника приготовились пустить их в коварного врага, который по разным сведениям находился уже совсем где-то рядом с Белой Вежей. Это был последний оплот огромного Хазарского каганата, расположенного между четырёх морей, с немногочисленной правящей верхушкой, проповедующей иудаизм, как некий канон вершителей людских судеб. Город – крепость Саркел или Белая Вежа находился под угрозой полного истребления, как и вся великая империя, единственная, в своём роде, имевшая право по религиозному учению, проповедовать жизнеотрицание. Результатом такого приравнивания лжи к истине являлась доктрина узаконенного человекоубийства, которая была готова уйти в историю. Дни Хазарии были сочтены.
У водных ворот, прямо на причале собралось немалое количество местной знати, одетой в самые дорогие одежды. Переминаясь с ноги на ногу, их головы качались, словно листья на ветру, выдавая предельное нетерпение предстоящей встрече. Детвора, не обременённая взрослыми переживаниями, тут же с весёлыми криками носилась у ног родителей, играя в свои детские игры. В крепости со стороны реки ждали с новостями самого царевича Иосифа. Напряжение в толпе достигло предела, когда серая мгла переросла в кромешную темноту. Факелы не жгли, боясь в их отсвете пропустить ладью важного гостя. Наконец с высокой башни раздался крик дозорного:
– Идут! Две большие лодки на вёслах!
По толпе встречающих прокатился тихий ропот, а головы закачались быстрее, словно ветер неожиданно усилился. Начальник крепости Шафрут кинулся к водным воротам и на бегу прикрикнул на своих воинов:
– Чего возитесь, безрукие! Открывай! Да живее, живее, неповоротливые! – Он подбежал к самой кромке причала, и обернувшись, указал пальцем на прикреплённые к стене огромные светильники. – Зажгите огонь!
Несколько человек из личной охраны начальника тут же выполнили его команду. Яркий жёлтый свет, вырвавшийся из жерл настенных факелов, озарил весь причал и выхватил из темноты несколько десятков встречающих из числа местной знати. Дети притихли, ропот голосов в толпе смолк, а качание голов прекратилось как по команде. К причалу подходила первая лодка с четырьмя гребцами на борту. К всеобщему удивлению она была пуста. Кроме гребцов в ней ни кого не было. Во второй лодке, подошедшей следом, помимо гребцов был только один человек, закутанный в тёмный плащ. Когда он поднялся на деревянный помост причала, плащ распахнулся, и все встречающие как один преклонили колена. Перед ними в полном боевом вооружении, железном позолоченном нагруднике с непокрытой головой, стоял сам царевич Иосиф. Его молодое лицо, на котором едва пробивался юношеский пушок над верхнею губой и подбородке, было бы похоже совсем на мальчишеское, однако не по-детски строгий и властный взгляд заставлял его подопечных опускать глаза.
– Проклятые русы! Столицы больше нет! – Громкий его голос разнёсся, казалось, по всей крепости. – Каган убит, армия разбита! От крови избранного народа покраснела вода в Волге! Итиль пал первым. За ним орды русов сравняли с землёй Семендер. – Голос царевича, утратив силу, стал переходить почти на шёпот. – Святослав пришёл по воде, откуда его никто не ждал. Нас предали. Трусливые и жалкие волжские болгары отдали русам все свои лодьи. Рать русов пришла с верховьев Волги. Никто не ждал такого коварного удара в спину.
Царевича обступили со всех сторон и ловили каждый его звук. Новость была страшная.
– Хазарии больше нет, как нет и избранного народа. – Иосиф оглядел своих братьев по вере потускневшим от горя взглядом. – Орды русов уничтожили Хазарию. Белая Вежа – последний оплот иудеев. Тех, кто стоит над всем миром. Мы будем биться за неё и за нашу веру до последнего человека. Другого пути у нас нет.
Неожиданно царевич расправил плечи и высоко поднял голову.
– Шафрут!
Где-то рядом сразу же раздался голос:
– Я здесь, мой господин.
– Собери в своём доме всех детей. Пусть родители приготовят их в дорогу. Я буду говорить с ними.
Приказ царевича был выполнен мгновенно. Ожидая худшего, вся знать, давно собрала всё самое ценное и была готова быстро покинуть крепость. Слова Иосифа, касающиеся только детей, несколько озадачили готовых кинуться наутёк взрослых, и ввела в их ряды некую сумятицу. Послышались недовольные высказывания и тихий ропот, привыкших повелевать другими. Когда в доме Шафрута собрались все, кто встречал Иосифа на причале, голоса недовольных стали громче, а растерянные мамаши крепко прижимали детей к себе, инстинктивно чувствуя приближающуюся разлуку. Иосиф поднялся на возвышение, поднял вверх правую руку, заставляя недовольных закрыть рты и начал говорить сильным уверенным голосом, обращаясь непосредственно к детям:
