Огромный Дворец Искусств располагался в центре города. Красивый, недавно построенный гигант. Сегодня именно ему «выпала честь» встречать нашу тусовку.
Однако первые мысли, как только переступила через порог заведения, были отнюдь не радостными. Да и весь мой чертов настрой совершенно не располагал к таким местам. Громко. Ярко. Удручающе душно…
Прошла сквоь толпу, кивая знакомым, отрешенно улыбаясь и скользя взглядом по сторонам. Благотворительный ежегодный вечер для золотой молодежи, значит, здесь будут все «наши». Здесь будет Максим, Карина и все остальные. Зубы сводило от одной мысли, что придется с ними пересечься в очередной раз. Как бы мне хотелось покинуть это место, развернуться, сбежать домой или раствориться, стать невидимкой и сидеть в углу, чтобы никто не обращал на меня внимание.
Покажусь, покручусь перед камерами, чтобы отец не цеплялся и не выдвигал претензий, и уйду. Как я умею: тихо, молча, никого не предупредив. Вернусь домой — единственное место в мире, где мне хотелось быть. К единственному человеку, способному успокоить мое сердце.
Смотрела на людей, но никого не видела — просто тени, безликие образы. Везде только он. И внутри кипело от желания быть с ним. Нельзя так любить мужчину, нельзя настолько растворяться в нем, что все вокруг кажется пресным, неинтересным.
Запоздало поняла, что вчера зря просила его пойти со мной. Фактически сама чуть не затащила в логово к демонам. Лучше барахтаться в этой грязи одной, с неизменной ледяной маской на лице.
Прошла мимо стайки журналистов. Им больше делать нечего? В нашем городке нет событий интереснее, чем слет богатеньких Буратин? Да всем плевать на эту благотворительность — сплошная показуха!
Дефилировала мимо них, приветливо улыбнувшись в случайную камеру. Наслаждайся, папочка, все, чтобы порадовать тебя. Все эти никчемные улыбки, наигранный блеск в глазах, весь этот образ довольной жизнью золотой девочки. Чтобы ты, сидя в своем роскошном кабинете, смог довольно повести бровью и снисходительно произнести «ну хоть какой-то от нее толк». В голове роилась странная мысль — пора действительно искать работу, чтобы ни в чем не зависеть от отца. Последнее время и так трачу его деньги все меньше и меньше. Похоже, настало время покончить с этим окончательно. Чтобы самой отвечать за свою жизнь, чтобы не было пресловутых рычагов воздействия, чтобы в следующий раз не идти на такие вот мероприятия только потому, что господин Антин так захотел, а я не смею его ослушаться. Пора взрослеть и брать свою жизнь в собственные руки.
Подошла к барной стойке, присела на высокий стул. Размышляла о том, как бы провести этот вечер, не пересекаясь с некоторыми персонажами, и практически задохнулась, уловив знакомый аромат дорогих духов. Не видела, скорее, чувствовала, как на соседний стул опустилась Абаева. Волосы на загривке встали дыбом, внутри сжалась тугая пружина. Развернулась к ней, вопросительно изогнув бровь.
Каринка сидела, развернувшись ко мне вполоборота, одной рукой облокотившись на стойку и нервно барабаня ухоженными ноготками по затертой поверхности. Гипнотизировали друг друга взглядами не меньше минуты, пока она не произнесла:
— Тебе когда-нибудь говорили, что ты сука? — В ответ я неопределенно повела плечами. Говорили не раз, и не два. И спорить с этим не собираюсь. — Ты испортила мой День Рождения, — не унималась Абаева.
— Мне упасть на колени и в слезах вымаливать прощение? — равнодушно спросила у нее, не отводя прямого холодного взгляда.
— На хрен мне твои мольбы сдались! — прошипела она.
— Не хочешь — как хочешь. А то я уже почти собралась падать ниц.
— Сука, — дорогая подруга констатировала факт, потом недовольно поджала губы и посмотрела куда-то в сторону. Проследив за ее взглядом, наткнулась на проходившего мимо Градова. Он приветственно махнул ей рукой, а меня попросту проигнорировал, не удостоив даже кивка. Иди, иди, с глаз долой! Не особо и расстроилась! И он ушел, скрылся в толпе. Я облегченно выдохнула, только заметив, что сжала кулаки, и ногти впились в ладони. Пусть он меня игнорирует, пусть лелеет свою обиду. Что угодно, лишь бы не подходил, не говорил. Еще бы Абаева от меня отстала, было бы вообще здорово.
К сожалению, Карина не собиралась отступать:
— Нам надо поговорить.
— Мы уже говорим.
На миг она замолчала, прожигая меня темным взглядом, потом все-таки продолжила, хотя я ясно видела, что с трудом сдерживалась, чтобы не послать меня подальше:
— Я так понимаю, нашей дружбе пришел конец?
Просто капитан очевидность! Хмыкнула себе под нос, еле сдержав едкое замечание.
Дружба? Сейчас как никогда остро понимаю, что не было никогда между нами никакой дружбы. Правильно Зорин подметил. Мы как люди, которых насильно свели вместе, посадили в одной комнате и дали одинаковые игрушки. В силу социального положения крутились в одной компании. Вот и все. Никакого единения душ, поддержки, вечерних разговоров за кружечкой чая. Ничего. Только фальшивые улыбки, нездоровое соперничество, наигранная радость при встречах. Все.
— По-видимому, да, — ответила равнодушно.
И это равнодушие абсолютно искреннее. Мне плевать на Абаеву, плевать на нашу разрушавшуюся псевдо-дружбу. Так даже лучше. Можно снять фальшивую доброжелательную маску, перестать восторженно пищать при случайной встрече, будто еще чуть-чуть — и напустишь тепленькую лужицу, как маленький щенок.
