Один выигранный спор
Мы ехали уже минут десять, и все это время таксист молчал.
Десять минут назад я запрыгнул в его такси, утонул в промятом кресле, чувствуя, как водка магическим образом выветривается из моей головы с каждой секундой. Хлопок двери («Не хлопайте сильно».) – и хихиканье моих друзей отрезало, как и уличную стужу. Я остался с таксистом наедине.
– Камсэмольская, дэсять? – спросил он.
– Мг-м.
Такси тронулось.
И тут страх холодными мокрыми руками потянул меня за затылок. Я резко обернулся: Витек, держась за живот, согнулся пополам, Шкет схватился за его плечо с гротескно распахнутым ртом. Костян замер позади них, сигарета роняла пепел на асфальт, пока он пытался вытереть текущие от смеха слезы.
Такси нырнуло, и они пропали из виду.
Я теребил лямки своего рюкзака, лежащего на коленях. Тот был почти пустой, и я обругал себя за то, что не взял с собой ту початую бутылку. Лучше б накачался водкой так, чтобы отрубиться прямо здесь. Чтобы сам факт мертвого сна снял с меня всю ответственность. Таксист – большой кавказский медведь с обросшим шерстью лицом – покосился на меня в зеркало заднего вида.
– Замэрзли? – спросил он невнятно.
– Что?
– Блэдненький вы что-то. Печку включить?
– Включите, – сказал я. Потом добавил: – Спасибо.
Он включил печку и зачем-то прибавил радио. «Блэк Бакарди, танцы в моей кровати…» – взвыло оно, вызвав у меня истерический смешок. Все тупее казалась идея Витька запрыгнуть в первое попавшееся чужое такси. Лучше бы погнал меня искать, чем догнаться. Или постучать в чужую дверь и убежать. Что-то из того, что казалось нам веселым в детстве. Но сейчас выпрыгнуть на ходу уже было нельзя. Оставалось только материть Витька про себя.
Машина ныряла, как выдра, по затопленным снегом улочкам, петляла, крутился обитый кожей руль. Гудели радио и печка. Оцепенение сковало мои ноги и руки, происходящее все больше казалось абсурдным. Я зажмурился: голова кружилась, как дорога, кресло обнимало меня кожаными объятиями, мерно шуршали колеса, убаюкивая меня в пьяный сон…
– Слушайте…
– А? – я поднял голову, глядя в зеркало. Кажется, я задремал.
– Разбудил? – спросил медведь виновато.
– Не, – я встрепенулся, увидев, что за окном было темно – мы выехали из города? У меня похолодела спина – почему до сих пор никто не отменил заказ? Эта шутка должна была тянуться минут пять, пока заказчик не обнаружит, что такси уехало. А потом таксист должен был выгнать меня взашей, максимум, пинком отправить в сугроб, и, матерясь сквозь зубы, уехать.
Во рту закислило, объятия кресла больше не казались уютными. А может, заказ давно отменили? Может быть, этот медведь везет меня в ментовку? Или вообще в лес… У нас на окраине города отличная лесополоса – от станции до домов и никто не найдет.
– Спросить хотэл, – таксист чуть повернул голову, оглядываясь на меня.
По спине потекла противная холодная капля пота и растворилась в поясе джинсов. «Он, наверное, все знает», – вспыхнула острая, словно чужая мысль. Моя потная ладонь нащупала в кармане мобильник. Но кому звонить?
Атмосфера в машине сгустилась как опустившаяся апельсиновая мякоть на дне того последнего стакана с водкой. Мне было душно. Пот был даже на лбу, а под курткой все скрипело и противно липло.
Таксист все молчал, а потом шевельнулся, протянул руку к телефону. С заднего сидения я видел, как мужик закрыл приложение Яндекс.Такси и открыл что-то другое. Все-таки звонить будет? А угнать чужое такси – это преступление? А если я скажу, что просто пошутил? Вот сейчас ему скажу – он отпустит? В висках грохотала кровь.
– Так вот, вы же молодой, дэ? – снова глянул на меня таксист в зеркало. – Я тут, это, дочке… хотел цветов купить на день рождения. Вы навэрняка часто на эти ваши свиданки ходыте? Что там юные лэди любят?
Так и сказал: «Юные лэди». Я тонко хихикнул, словно где-то внутри оборвалась струна. Спокойствие, только спокойствие.
– Ну, розы, – нерешительно проговорил я.
– Розы… – задумчиво повторил таксист. Его темные глаза снова уставились на меня, как будто он знал все мои мысли. – А какие нравятся?
– Розовые? – моргнул я.
Медведь усмехнулся.
– Скучно это, – протянул он. – Дочка у меня любит нэобычное. Я тут читал: сорт такой есть, самая чорная роза в мире. Лэгушатники вывели.
Я снова моргнул. Моему пьяному, утомленному тревогой мозгу потребовалось несколько секунд, чтобы понять, кто такие лэгушатники.
– И как называется? – вежливо изобразил я заинтересованность.
Я выудил телефон. Мы ехали уже полчаса.
– Щас… – он порылся в мобильнике, что-то тыкая. – Б… – он прищурился, наклоняясь ближе, – Блэк Бакар-р-ра. Во, глядите, – он снял его с магнита и приблизил ко мне. На экране была почти черная роза.
