Только сейчас я, кажется, понимаю, во что ввязался. Роман «На дальних берегах» – это особенное произведение. Наверное, это самое главное, что я напишу. Он – огромен. Написано уже тысяча страниц. И это роман ещё не закончен. Это только первая его книга – «Тринадцатый год». А ещё будет вторая книга «Война». Из названия второй книги этой дилогии явствует, что в ней события будут окрашены заревом Первой мировой.
Вторая книга будет заканчиваться отречением Николая II и 1917 годом. Дальше я посчитал его нецелесообразно продолжать. Это действительно роман о целой эпохе. Об эпохе очень важной и непростой. И ещё он о России начала XX века.
В нём достаточно героев. И среди них не только мои прадед и дед по маминой линии (купец Пётр Ефимович Чудинов и его работник Марк Неустроев), но и генерал Лавр Корнилов, и Николай II, и его подруга юности и самая первая любовь – балерина Кшесинская, и демагог Керенский, и Столыпин, и обладатель волшебного тенора, звезда оперной сцены Собинов, и ещё много других исторических личностей.
В романе подробно освещается и Русско-японская война, и революция 1905 года, и реформы Петра Аркадьевича Столыпина, хотя все действия его происходят с 1913 по 1917 годы (в романе много отступлений). Также в нём имеется подробное описание Сибири и Степного края (включая Омск, Cемипалатинск и других городов обширной империи, находившейся на подъёме).
Я взвалил на себя огромную ношу, но об этом нисколько не жалею.
В Семипалатинске у Петра Ефимовича Чудинова имелось четыре лавки и кондитерская, а также кирпичный двухэтажный дом с полуколоннами, в котором жила его семья. Все его лавки и дом находились по улице Новосельской (позже её переименуют в Комсомольский проспект, а сейчас это проспект Шакарима). Пётр Ефимович по торговым делам выезжал иногда в Омск, но в этот раз засобирался ещё дальше. Он задумал отправиться в Нижний Новгород на знаменитую ярмарку, которая проводилась в окрестностях Волжской столицы ежегодно. Однако вначале необходимо было сесть на пароход и проплыть вверх по Иртышу до Омска, а уже оттуда можно было ехать по железной дороге.
На пароходе Пётр Ефимович плыл уже не в первый раз, но всё равно этой поездки он немного побаивался. А всё из-за того, что его укачивало. Но по-другому до Омска было неудобно добираться, и он вынужденно вновь выбрал речной маршрут.
Все домашние провожали Петра Ефимовича: и супруга Мария Фёдоровна, и дочки Галя, Катерина и Зоя, и сыновья Николаша и Костик. По случаю отъезда главы семейства был даже организован торжественный ужин с клюквенным пирогом.
Всё семейство собралось в зале за дубовым столом. Пётр Ефимович был дороден, очень крепок, по молодости он мог одним ударом сбить бычка и не раз запросто на спор гнул кочергу, а ещё он был широколиц, со слегка вьющимися уже седыми волосами и окладистой купеческой бородой. Одевался он тоже по-купечески, и при нём всегда имелись на золотой цепочке массивные швейцарские часы.
Сидя в своём кресле, он ждал, когда внесут любимый пирог, и обозревал, как дети доедали свои порции супа. Дети запивали его кто молоком, а кто и простоквашей, а Пётр Ефимович уже пропустил пару чарок медовухи, которую ему присылал его друг Тимофеич, державший пасеки на Алтае и сбывавший мёд через торговые заведения Петра Ефимовича. Вот наконец-то появилась и Мария Фёдоровна со своим фирменным клюквенным пирогом, который всё семейство обожало.
Супруга не только сама готовила пирог, но помимо этого даже не доверяла вносить его служанке Глаше, а делала это лично, и внесение его выглядело неким устоявшимся в семье ритуалом, происходившим обычно по воскресеньям, но на этот раз он подавался среди недели.
Мария Фёдоровна поставила пирог в центр стола и присела.
Пётр Ефимович довольно крякнул и налил себе ещё медовухи, а затем произнёс:
– Ну что, матушка, угощай, поди не только я заждался?
– Петя, а в дорогу тебе оставить?
– Нет, нарезай его весь!
Глаша подала Марии Фёдоровне большой кухонный нож, и та стала разрезать пирог на части. Все с нетерпением ждали, когда она закончит священнодействовать. Кое у кого из семейства текли слюнки, но Пётр Ефимович не разрешал раньше времени тянуться за своей порцией, ну а его слово в доме являлось законом, и никто из домашних не смел ему перечить.
Ну, вот, наконец-то, очередь дошла и до самого любимого у семейства лакомства. Когда Пётр Ефимович съел свою часть пирога, супруга его спросила:
– Петя, а кого ты думаешь взять с собой в дорогу?
– Да вот хотел Тихона, как обычно, но он что-то захворал, и я выбрал новенького работника… Как же его? Тьфу, ты! Всё никак не запомню имя!
– Который в кондитерской работает?
– Ну, да. Да, да! А-а-а! Неустроев! Вот прости Господи, всё как-то забываю, как его звать! Какое-то имя у него не часто встречающееся, будто старое, почти что библейское!
– Его Марком зовут, – встряла в разговор родителей их средняя дочь.
И Пётр Ефимович, и Мария Фёдоровна, с удивлением посмотрели на неё.
Пётр Ефимович обратился к средней дочери:
– А ты откуда его знаешь, егоза?
– Я, папенька, после гимназии завсегда захожу в нашу кондитерскую…