Еще немного и побелеют костяшки пальцев, но Костя продолжал сжимать букет в руках. В день всех влюбленных цветы приравнивались к военному трофею и любителям надеяться на авось или отложить все на последний момент приходилось сражаться не на жизнь, а на смерть, чтобы заполучить их.
От центра до спальных районов чуть больше двадцати километров. Ждут его там? Вряд ли. Но он не для этого сорвался на последний рейс, летел с пересадками из Москвы, чтобы теперь сидеть в одиночестве в своей съемной студии.
Скорее бы ее увидеть, обнять и не отпускать. И особенно не давать в обиду всяким шпицам. Больше никогда.
Заныла челюсть. Этот козел успел задеть, хоть ему досталось и больше. Костя прислонился к холодному стеклу автомобиля, если не заглушая боль, то хотя бы отвлекаясь от нее.
Стасик не заслуживает и мизинца на ее руке. Особенно после того, как Костя увидел, что вытворяет вдали от своего возлюбленной этот мудак. Первым желанием было прибить его на месте, не позволив и портки одеть. Вторым – сорваться к Алисе. Теперь только к его Алисе.
– Приехали, Казанова, – такси остановилось напротив серой пятиэтажки, ничем не выделявшейся среди своих соседок.
– Спасибо, шеф. Сдачи не надо, – всучив водителю купюру, открыл дверь. Судя по его довольной улыбке, чаевые вышли более чем приличными.
Раз, два, три. Крыльцо.
– Мужчина, вы куда?!
Столкнулся в дверях с бабулей-консьержем. Нет, вообще в этом доме таких не водится. Но как еще можно назвать жильцов-старожилов, бессменно несущих свой пост перед входной дверью?
Лифт или лестница? Долго едет, к черту. Пять лестничных пролетов, в каждом пятнадцать ступеней. Красная дверь.
Так спешил к ней, а теперь застыл перед дверью в растерянности. Будь, что будет. Сердце сделало бешеный кульбит и одновременно с этим раздался стук.
“Что там говорят в ее любимых мыльных операх в такие моменты?” Ломов поздно спохватился, пытаясь придумать красивую речь. В голову, как назло, лезли одни избитые клише, но и они выветрились стоило только двери открыться.
Заплаканные глаза, красный нос, рыжая копна, спрятанная под мягкий ободок. Не такой он ожидал увидеть своего неугомонного Рыжика.
– Привет. Как жизнь? – ляпнул первое, что пришло в голову, Костя и тут же дал себе мысленную оплеуху. Тут по одному виду понятно и так, что жизнь, если и бьет ключом, то только по голове.
– Стас мне все рассказал, – Алиса шмыгнула носом и отвернулась. Прошла немного вглубь комнаты, уперев руки в бока, затем круто развернулась на пятках. Она была глубоко в своих мыслях и все ее действия были словно механические.
Ломов даже удивился честному поступку козло… Стаса. Признаться в своих изменах это конечно подвиг не для Геракла. У грека и то кишка тонка была бы взглянуть в глаза своей женщине и сознаться… Костя зацепил взглядом сжатый в руках смартфон и тяжело вздохнул. "Гнида такая, ещё и по телефону…"
– Брось, Рыжик, все образумится, – Костя прикрыл за собой дверь, заходя внутрь. – Самое страшное уже позади. Мне жаль, что так вышло. Правда.
– Правда? – вдруг вскинула голову Алиса и посмотрела прямо на него. – Кто дал тебе право лезть в мою жизнь?! Какого черта ты полез к Стасу?!
– Я должен был с ним поговорить. Как твой друг…
– Друг? – усмехнулась девушка, сердито вскидывая брови. – Как друг ты должен был просто попасть к нему домой и оставить подарок. Не припомню, чтобы просила избить своего жениха! Да о чем ты думал вообще?! Хотя… Конечно же. О себе любимом. Верни ключи.
– Чего?! – на секунду опешил Костя. – Этот прыщ тебя не достоин.
– А кто достоин? – перебила его Алиса. – Может быть ты? Ты же лучше всех, и знаешь все тоже лучше всех.
Костя молчал, сжав губы в тонкую нить.
– Ты его попросту избил. Ты не костолом, а чудовище! – Алиса все продолжала говорить. Обвинять. Защищать того, кто это заслуживал меньше всего.
– Чудовище значит? – едва слышно проговорил Ломов, проглатывая непроизнесенные слова. Признание в том, что на самом деле произошло в Москве так и не сорвалось с его языка. – Это тебе, красавица.
Протянул Алисе букет красных роз, но она сложила руки на груди, упрямо буравя его исподлобья. Ломов оставил цветы вместе с злополучной связкой ключей на столе и вышел из комнаты.
Не успел. Рассчитывал на благородство соперника? Чушь. Как там говорится? Ночная кукушка дневную всегда перекукует.
– Закурить не найдется? – спросил Костя, обнаружив на второй площадке компанию из двух мужчин в одинаково растянутых трениках, с картами в руках и забытых мусорных пакетах на ступенях.
– Не курим и тебе не советуем, – ответил один из азартных джентльменов постсоветского образца.
Несколько секунд Ломов разглядывал спортивного старика, затем молча вышел из подъезда.
– Это же Ломов!
– Кто?
– Костолом из Ястребов!
Костя брел, не разбирая дороги, силясь понять, как так вышло, что он потерял не только шанс быть с Алисой, но и кажется своего самого лучшего друга. А ведь все так хорошо начиналось…
