На лётном поле Шереметьево
Закрылись двери в самолёт,
Открыв нам паспортной отметиной
В свободный мир свободный вход.
Открыв нам горы Калифорнии,
Ванкувер, Вену и Париж,
Волчицу Рима с римским Форумом
И многорядье пражских крыш.
И дав нам раньше невозможную
Причастность к жизни разных стран.
И радость с сумкою дорожную
Взять, и махнуть за океан.
Афин архитектура строгая,
Брюссель и рейнские леса
Не раз манили нас в дорогу,
Нам обещая чудеса.
Но главное, что нас отметила
Судьба вниманием своим,
Помимо всех подарков этих
Нам подарив Иерусалим.
Амстердам-Брюссель
Июнь 2001 г.
Я брожу по улицам пустынным,
Фонари разлили свет лимонный.
Где-то за углом ворчит машина.
Тень за мной ползёт в унынье сонном.
Город спит в молчание погружен.
Отражаем мокрыми камнями
Свет реклам рассыпался по лужам
Красными дрожащими огнями.
Мелкий дождик в крыши бьёт упрямо,
Сверху тучи глыбами базальта,
Золотым узором в чёрный мрамор
Листья клёна липнут на асфальте.
Далеко в порту сирены воют,
Тщетно к чьей-то памяти взывая.
Ветер над трамвайною дугою
Звёзды-искры с провода срывает.
Город этот, где я рос и дрался,
Где играл в туземцев и пиратов,
Первый раз влюбился и расстался
В поезд сев со школьным аттестатом.
Где в приморский парк по воскресеньям.
Я мальчишкой бегал на свиданья,
Где от грусти я искал спасенья
Пережив любовные страданья.
Где нашёл любовь свою большую,
Где мои потом родились дети.
И недаром про него пишу я:
С городом я прочно связан этим.
2020
Япония, Япония – далёкая страна
У самой кромки солнечной находится она.
Я много о Японии и слышал и читал,
Она по территории России не чета.
И, несмотря на разницу объёмов и культур
Упал к ногам Японии когда-то Порт-Артур.
Я знаю, отличается японский Новый год
И что весной там сакура красивая цветёт,
Что добавляют к имени японцы слово «сан»
И проиграли бой они у озера Хасан,
Что гордый и талантливый в Японии народ
И далеко технически она ушла вперёд.
И хоть язык неведомый порою режет слух
Ценю я их обычаи и самурайский дух.
На знамени Японии огромный красный круг
И, уж, давно в Японии живёт мой старший внук
А потому далёкая восточная страна
Теперь такая близкая, и прелести полна.
У моря в Поморье
Взамен надоевших Италий и Греций
Французов, китайцев, британцев и немцев
Задумали мы посетить Лукоморье —
Болгарский курорт под названьем Поморье.
Поморье находится прямо у моря.
Отели друг с другом удобствами спорят
И стройный вдоль берега выстроив ряд
Красивые здания в воду глядят.
Там славный спокойный и гордый народ
У самого синего моря живёт,
В войну он не выдал нацистам евреев
И это, конечно же, душу мне греет.
Там роскошь не лезет нахально в глаза,
Но всё-таки есть и о чём рассказать.
Там зелени много и много воды,
И много они натерпелись беды.
Я рад, что на землю, на эту ступил,
Как «Терра Инкогнита», вроде, открыл.
И новые эти открывши края.
Колумбом себя вдруг почувствовал я.
* * *
Мы с Прибалтикой расстались,
И как в Лету окунулись.
Хоть обратно и не рвались,
Но решились и вернулись.
Пляж и парк и детства тропы
Снова так приятны взгляду.
И по улицам протопав,
Мы им были очень рады.
Наша молодость промчалась
Там, как резвый конь, галопом.
И познали мы немало,
Что-то всё-таки прохлопав.
Город где мы жили прежде
Вовсе не был Конотопом.
По культуре и одежде
Он для многих был Европой.
Срок пришёл, настало время,
С ним простились и расстались.
И разлука нам не бремя —
Всё-таки следы остались.
То, что в детстве в нас созрело,
То, что греет бесконечно,
То, что хоть и пролетело,
Всё же врезано навечно…
Август 2013
Двенадцать лет, как мы в стране,
Двенадцать лет уже прошло
С тех пор, как озеро огней
Вдруг появилось под крылом.
И кто-то крикнул – Тель-Авив,
И кто-то шапку мял в руках,
И все захлопали решив
Восторг свой выразить в хлопках.
И с трапа первые шаги,
Как будто с вышки головой,
И пожеланий хор благих,
И чувство, что теперь ты свой.
А в воздухе теплынь стоит
Ноябрь превращая в май,
И у компьютера пакид* —
Апостол Пётр с ключами в рай…
*пакид – (иврит) – чиновник
Таллин
Я люблю этот город. Эти серые стены.
Эти старые башни под крышами острыми.
И остатки былых укреплений военных,
И разрушенных замков заросшие остовы
И цепочки огней в бесконечном узоре.
Вниз под гору бегущие узкие улицы,
И Балтийское серое небо и море,
Что сливаясь вдали, одинаково хмурятся.
Островерхие кирхи, их медные шлемы
И нехитрый модерн довоенной Европы,
И каштанов, от долгой проснувшихся дремы,
Неразгаданный нами таинственный шепот.
Я люблю этот город, люблю бескорыстно.
Мне не нужно отцовство чужого народа.
Он останется в сердце навеки и присно*
Чувством первой любви. Без конца. Без исхода.
Туда и сюда головою верчу
Крутою дорогою горною,
Слова благодарности Богу шепчу
В восторге от гор Калифорнии.
И трудно поверить, что множество лет
На просьбу куда-нибудь выехать
Всегда отрицательный ждал я ответ
С клеймом «буржуазного вывиха».
Я накрепко к Родине был пригвождён.
И пуще невинности девичьей
Был ею храним я. И был принуждён
Мир видеть глазами Сенкевича.
И вот я теперь на автобусе мчусь,
