Темным зимним вечером накануне последнего дня двенадцатой луны направлялась по извилистой и почти неразличимой в сугробах дороге вверх, к горному монастырю, небольшая процессия – слишком скромная для знатного паломника, но при том достаточно нарядная. Да и кто бы собрался в такую скверную погоду навещать столь отдаленный от столицы монастырь?
Впереди ехали на сытых лошадях вооруженные и тепло одетые кэраи, за ними носильщики, скользя и оступаясь, тащили небольшие носилки. Замыкали это шествие двое всадников – один совсем еще юный, другой раза в два постарше. Первый был молодой господин, Минамото Юкинари, второй – старший кэрай, возглавлявший его свиту, любимец старого господина – Кэнске.
Холодный ветер задувал в широкие рукава одежд, и хотя были они подбиты ватой, как положено в это время года, но тело пронизывал нестерпимый холод.
Однако юноша и старший кэрай, как видно, больше заботились не о себе, а о тех, кто ехал в носилках. Всякий раз, как носильщик спотыкался, молодой господин в испуге порывался сам ухватиться за украшенные резьбой ручки, но Кэнске деликатно отстранял его и сам поддерживал сверху раскачивавшийся кузов.
– Скоро он будет, этот монастырь? – сердито спросил юноша. – Уже ночь наступила, а мы все взбираемся вверх да вверх! Что же он, на облаке построен, твой монастырь?
– Я узнаю кривую сосну на повороте, – ответил кэрай. – Теперь уже совсем близко. Не больше половины ри. Берегитесь, господин!
Но Минамото Юкинари не уберегся – огромный ком снега свалился с ветки прямо за воротник его роскошного наряда. Юношу прямо передернуло, а испуганный конь под ним метнулся в сторону от тропы.
Ежась и поводя плечами, между которыми протекла струйка талой воды, Юкинари сладил с конем и подъехал к самым носилкам.
– Ведь ничего не случится, если я чуть приоткрою занавеску? – спросил он у Кэнске. – Вряд ли в маленькую щелку так уж сильно надует…
– Не стоит так волноваться, молодой господин, – усмехнулся кэрай. – Здоровью вашего сокровища ровно ничего не угрожает.
Минамото Юкинари заглянул в носилки.
Там, закутанная по уши в тяжелые многослойные одежды, сидела девушка лет четырнадцати. Подол верхнего платья она накинула на голову и видны были только губы и самый кончик носа.
– Как ты там, Норико? – грубовато спросил юноша. – Не замерзла?
– Не стоит молодому господину обо мне беспокоиться, – выглядывая из-под края платья,ответила девочка. – Я же выросла на побережье и не боюсь холодного ветра!
– А как себя чувствует госпожа кошка?
– Госпожа кошка пригрелась и спит. Я держу ее под складками рукавов… показать молодому господину?
– Не надо, Норико, не смей! Если госпожу кошку прохватит холодным ветром и она заболеет, мне лучше домой не возвращаться, да и тебе достанется.
– Я знаю, – сказала девушка. И покрепче прижала к себе зверька.
Минамото Юкинари опустил край занавески.
– Как медленно мы движемся, – пожаловался он. – Если бы не носилки, мы два дня назад были бы в Хэйане! Мы уже пропустили праздник изгнания злых духов, пропустим Поклонение четырем сторонам, и будет чудом, если мы успеем к первому дню Крысы!
– С носилками или без них, но снегопад все равно задержал бы нас, – возразил кэрай. – Даже не представляю, как в такую погоду люди выйдут в день Крысы на луга собирать семь первых весенних трав… Однако вот и монастырские ворота!
– Я не вижу.
– Зато я вижу! Эй, там, впереди! Стойте! Пропустите вперед молодого господина!
Минамото Юкинари с трудом объехал носилки и оказался во главе своего маленького отряда. Кэрай Кэнске последовал за ним и ударил кулаком в ворота.
– Открывайте! – зычно завопил он.
– Кто это пожаловал в такое неподходящее время? – ворчливо осведомился привратник. – Вот уж воистину неподходящая погода для паломничества!
– Подходящая или неподходящая, а отворяй ворота! Не то тебе объяснит про погоду и про паломников сам отец настоятель! – пригрозил Кэнске. – Вот тоже придумал – заставлять окоченевших людей ждать под воротами!
– А настоятелю что сказать?
– Что пожаловал молодой господин Минамото Юкинари, сын господина Минамото Такаеси, и если это имя тебе ничего не говорит, то ты дурак и невежа!
– Минамото Такаеси? Да не наместник ли это провинции… провинции…
– Он самый! – рявкнул Кэнске. – Ты хочешь, чтобы сын господина наместника превратился возле твоих ворот в сосульку?!
Привратник долго и бестолково отворял монастырские ворота, а Кэнске костерил его на все лады. Минамото Юкинари слушал их перебранку, но она не раздражала его – юноша смертельно устал и замерз, так что от одной мысли, что сейчас его накормят теплым ужином и уложат на мягких дзабутонах, уже на душе становилось радостно.
Ворота открылись ровно настолько, чтобы всадники по одному протиснулись в монастырский двор, а уж носильщикам и вовсе пришлось туго.
Когда ворота опять затворились, Юкинари подъехал к носилкам и, поскольку место было заветреное, смело откинул занавеску.
– Мы приехали, Норико, – сказал он. – Сейчас тебе дадут горячего рисового отвара и ты согреешься. И смело требуй для госпожи кошки всего, что ей необходимо! Ты помнишь, Норико, что обещал тебе господин? Если ты благополучно доставишь госпожу кошку моей сестре, то останешься служить в ее свите, будешь жить в государевом дворце и, может быть, даже увидишь самого государя императора! А если с госпожой кошкой хоть что-нибудь случится…
