Глава 1
Сентябрь 82 года, психоневрологический диспансер №2
– Пётр Петрович? – спросил этот гражданин с чугунной какой-то физиономией.
– Точно, – ответил я, – и не надо меня за руку держать, никуда я не денусь.
Гражданин неуловимым движением раскрыл перед моим носом корочки удостоверения и тут же спрятал его обратно.
– Вам придётся проехать с нами.
– Куда? – наивно спросил я, не ожидая ничего конкретного в ответ.
– Там увидишь, – зловеще пообещал гражданин и показал рукой в противоположную от трамвайной остановки сторону, где был припаркован зелёненький почему-то жигуль-пятерка, – садись в машину.
Я вздохнул и залез на заднее сиденье, этот чугунный мужик сел рядом, а водила, очень похожий на этого первого, рванул с места по Заводскому шоссе. А привезли меня, как это ни странно, не в заведение на Малой Воробьевской улице, как я ожидал, а совсем даже к родному институту, но не остановились у входа, а завернули на параллельную Литвинова.
– Выходи, – сказал первый, открыв дверь жигулёнка, – руки назад и пошёл в эту дверь.
Дверь оказалась до боли знакомой – не так давно мы с Аскольдом тут джинсы себе выбирали. Да-да, это был задний вход психо-неврологического диспансера номер два. Внутри меня встретили два дюжих санитара (не те, что нам джинсы продавали, другие) и препроводили в какую-то каморку без окон. Стены тут не были, как мне представлялось, обиты мягкими материалами, обычные кирпичные стены были, покрашенные в светло-зелёный цвет. Я ещё успел спросить у одного санитара, за что меня сюда и на какой срок определили. Ответом было угрюмое молчание…
Ну раз мне не отвечают, то и я помолчу, подумал я, в эту игру и вдвоем играть можно. Так мы играли в молчанку битых четверть часа, я уж успел изучить весь интерьер этой комнатушки и всё то, что за зарешёченными окнами было доступно взгляду. А потом вошёл врач в белом-белом халате, кажется даже накрахмаленном, и в белой же шапочкена затылке.
– Василий, – мягко сказал санитару, – погуляй пока, а мы тут побеседуем с товарищем, эээ… – он заглянул в какой-то журнал на столе и вытащил оттуда, с кем он будет беседовать, – с товарищем Балашовым.
Санитар Василий ничего в ответ не произнёс, а только окатил меня с головы до ног подозрительным взглядом, а потом закрыл дверь с той стороны.
– Итак, вы у нас Балашов эээ… Пётр Петрович, верно? – начал он собеседование.
– Можно просто Петя, – вырвалось у меня, – и объясните, наконец, почему и на сколько меня задержали?
– Петя Петрович, значит, – задумчиво отвечал врач, – а я Арнольд Викторович.
И тут он повернулся направо за какой-то бумажкой, так что его лицо представилось мне в профиль, и я его узнал… это был тот самый хрен, который прятался за мешками с импортным барахлом, когда мы с Аскольдом выбирал здесь джинсы. Ну и что ты теперь с этим узнаванием делать будешь? – спросило меня моё второе я. Есть такое мнение, – ответил я ему, – что надо засунуть его, узнавание, в дальний ящик мозга, а то ещё хуже будет.
А Арнольд этот самый Шварц… Викторович то есть, опять повернулся ко мне передом и заявил буквально следующее:
– Ты, Петя, случайно угодил под экспериментальный вид излучения, исследуемый в вашем ИППАНе, и поэтому сейчас должен подвергнуться процедуре обследования на предмет последствий этого излучения.
– А почему это исследование происходит в психушке? – вырвалось у меня само собой, – а не в специализированном медицинском центре, например?
– Потому что наш психоневрологический диспансер, который ты совершенно напрасно называешь психушкой, и есть тот самый медицинский центр. Интегрированный с ИППАНом, кстати, если ты до сих пор этого не понял.
– Хорошо, – вздохнул я, – исследуйте, только не слишком долго – у меня мать в реанимации лежит, хотелось бы к ней заехать.
– Заедешь, – пообещал Арнольд, – сейчас ты ответишь на мои вопросы, потом у тебя возьмут анализы и в конце будет ещё одна небольшая процедура. Всё вместе часа на полтора – потом свободен.
Вопросы были дурацкими на мой скромный взгляд, среди них блистал идиотизмом такой – «были ли у вас половые контакты с лицами мужского пола?». Но я справился. Анализы тоже достаточно быстро взяли, хотя сперму, например, у меня до сих пор никто не исследовал. А заключительная процедура прошла во сне – вкололи мне в вену чего-то сильнодействующее, в результате чего я очнулся не пойми через сколько времени, но в целом чувствовал себя неплохо – был исключительно в здравом уме и трезвом рассудке.
– На этом всё, – ласково сказал мне Арнольд, – наши подозрения не подтвердились, можешь идти в больницу к матери.
– А что за подозрения-то? – хмуро уточнил я.
– Не имею права, подписку давал, – отговорился врач и опять повернулся боком.
Тут уж я не стал молчать и брякнул:
– Арнольд Викторыч, а это не вы случайно стояли за штабелями шмоток в кубовой комнате? Пару дней назад?
Ответом мне был приложенный палец к арнольдовым губам… ну я человек понятливый, продолжать и углублять тему не стал, а просто вымелся на улицу имени наркома Литвинова. Который каким-то чудом уцелел в советском ареопаге после чисток и открытых процессов 30-х годов. Остальные почти все канули в бездну.
