Часть I
Первозданная суть жизни закалит сердце трепетной любовью, преобразуя спрятанную в нем тьму во свет и раскроет истинный смысл бытия.
Неизвестность пугает неизбежностью, слившись воедино с тотальностью вечной судьбы.
Безудержен ее нетленный миг…бесконечные порталы червоточин людских сомнений и отложенных решений…
Тяжело выдохнув, я устало провела рукой по лбу. Отделение и так переполнено до отказа, а тут еще эта поступила! Куда их всех девать?!
Я сделала над собой усилие, и собрала остатки воли в кулак:
– Возле окна стоять нельзя, может продуть.
– Смотри.
– Куда?
– Видишь там?
Мне пришлось сесть на корточки и приблизить голову к ее уху: передо мной предстали черты ее лица – небольшой нос, вздернутый кверху, припудренный редкими веснушками. Пухлые детские губки, растянувшиеся в застенчивой мягкой улыбке.
– А что я должна там увидеть?
– Ты же нравишься ему!
– Отойди, пожалуйста, от окна! Дует ветер, и ты можешь простудиться.
– Моему другу! Он говорит, что у тебя доброе сердце, но ты очень сильно устаешь. Поэтому такая злая.
Терпение лопнуло. Мало того, что дежурство началось с поступления девчонки из детдома, а с ней у меня сто процентов будет куча бумажной волокиты, так еще и выдумки в стиле каких – то там друзей, которым я нравлюсь?!
Девочка отвернулась от окна и посмотрела мне в глаза. Я набрала в рот воздух, чтобы привычно отчитать ее в духе всех самых строгий традиций, но остановилась на полуслове, забыв все, что хотела сказать.
Впервые во взгляде больного ребенка отсутствовало это выражение!.. Понимание неизбежности своей участи, ужасающее и пронизывающее недетское смирение. Она сияла каким – то удивительным блеском: будто знала, что конца не будет! Что есть что – то более важное. То, что невозможно постичь простым человеческим умом.
– Что такое осень?
– Осень? Ну, это время года, которое…
Девочка отрицательно мотнула головой:
– Это лесная фея, старшая сестра лета! Все думают, что она помогает лету перейти в зиму, но это не так. Она от солнца преклоняет природу к земле. Возвращает нас к маме…
Внутри меня что – то резко оборвалось и рухнуло вниз. Мозг автоматически начал обдумывать сказанное ею и сделал вывод, что, скорее всего, болезнь девочки прогрессирует. Возможно, дело в галлюцинациях?
– А знаешь, кто мне это рассказал?
– Кто?
– Мой ангел! Когда я открываю глаза, он стоит рядом со мной и говорит, что хоть мама сейчас далеко от меня, но придет день, когда мы снова с ней встретимся!
Мое сердце глухо забилось.
Девочка повернулась к окну.
– А знаешь, о чем поют деревья?
– Нет.
– Об одиночестве, грусти, печали, тоске… Они многое могут рассказать. Стоит только прислушаться!
Мне захотелось узнать, кто из взрослых поместил эту чушь в ее голову, но медсестра выдернула меня в одиннадцатую палату. На этот раз мягко и без давления, я снова попросила ее отойти от окна и направилась к другому пациенту. Обернувшись, я увидела, как девочка водит указательным пальцем по стеклу…
***
На следующий день во время обхода с заведующей я задержалась у ее постели. В истории болезни она была записана, как Соня Авдеева.
– Соня, как давно к тебе приходит твой друг?
– Я не помню. Он всегда был со мной.
– Угу.
– А хочешь я тебе кое – что покажу?
– Нет. Не хочу.
Неожиданно, девочка поцеловала меня в нос и прошептала на ухо:
– Пойдем! Я докажу тебе, что ничего не придумываю!
Я вспыхнула и почувствовала, что краснею.
– А я и не сомневалась в твоих словах!
Через минуту Соня снова стояла возле «своего» окна и махала мне ручкой, чтобы я подошла ближе.
– И? Что я там должна увидеть?
– Слышишь музыку?
– Какую музыку?
Девочка улыбнулась еще шире и тихо рассмеялась. Ее смех напомнил мне чириканье воробья. В голубых глазах заплясали искорки радости, на щеках поселился румянец.
Я посмотрела в окно – на территории больницы сидел мужчина. Интересно, кто его впустил?
– Сонь, какую музыку ты слышишь?
Соня была уже в двух шагах от выхода из отделения. Волосы у меня на теле встали дыбом: этот ребенок сошел с ума?!
Добежав до нее, я резко схватила ее за руку и прикрикнула:
– Соня, тебе нельзя выходить на улицу!
Из глаз девочки брызнули слезы, и она побежала в свою палату. Я медленно выдыхала. Господи, ведь все было так спокойно и хорошо!..
Я зашла к ней в палату. По счастью, мы были одни.
– Сонечка, прости, что накричала на тебя. Я была очень груба.
Подойдя к ее кровати, я положила руку на худенькое плечико. Оно еле заметно дернулось, и я услышала тихий всхлип. Тяжело вздохнув, я погладила ее по головке и с нежностью в голосе прошептала ласковые слова. Я боялась, что состояние девочки может ухудшиться. К тому же, наше едва начавшееся с ней знакомство, может оборваться на весьма неприятной ноте.
– Соня, я не могу тебе этого разрешить!
– Только ненадолго, пожалуйста! Я тепло оденусь. И на лицо обязательно маску!
– Не канючь.
– Ну, пожалуйста, тетя доктор!
– Марьям Руслановна.
Я изо всех сил старалась не поддаваться обаянию этой маленькой хитрюшки. Получалось слабо.
Соня прильнула ко мне и, обняв за талию, попросилась на руки. Малышка прекрасно знала, как ловко добиваться своего!
Я таяла. Не знаю каким образом, но этот ребенок растапливал мою привычную сухость и вил из меня свои веревки.
