© Сергей Поваляев, 2017
ISBN 978-5-4490-0625-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Мир входящему —
Человеку и лани.
Все под солнечной
Одинаковы
Дланью.
Все под Богом —
У всех свои дети.
И не трогай
Курок на рассвете…
Мир входящему —
Сегодня и завтра.
Всё не зряшное,
Всё подарено нам Им,
Чтобы утро рассветное
Было —
Шагом шло
И копытцем бы
Било…
В мире есть особый звук —
Не попробуешь на зуб.
Он весною дышит
Ещё слабо слышен
В мартовской кружели
Проснувшейся метели…
Но уже ты слухом
Прижимаешь к уху
Раковину ветра,
Что звук таит заветный,
Прибойного апреля
С первыми капелями.
Возможно, я и ошибусь, не знаю.
Но только всё переживёт страна,
Где гениально одинаково играют
На свадьбах и похоронах…
Сколько разного сказано —
Словословье одно.
Ничего не оставлено
Про запас, на потом.
И выходит однажды,
Когда в сердце мольба,
Не найдутся к ней наши
Простые слова.
Да, я поссорился с душой —
Пусть трудно в то поверить!
Душа ушла сама собой,
При этом хлопнув дверью.
Но жизнь не терпит пустоты —
Сколь много душ бесхозных!
И в очереди они застыв,
Ко мне взывают просьбами,
Чтобы согрел и приютил,
Свои бы сдал им метры.
Но неприкаян так их вид,
Что ни одной нет веры —
Не то, что площадь свою сдать,
Но даже прикасаться.
Уж лучше в пустоте страдать
Бездушным оставаться…
А что ушедшая душа
Моя, что с нею стало?
Пошлялась где – то и пришла,
В своё первоначало.
Видать всё поняла она —
Сердиться нету смысла.
И без жилплощади хана,
И амба без прописки…
Я в пуху тополей,
Средь июньских аллей,
Стихи лета читаю
И – немного чихаю…
Аллергия страниц
Слезой тёплой с ресниц.
Пух, как рифмы, летает…
Но душа моя спит —
Я июнь закрываю…
Спектакль идёт навзрыд.
Герой и пьян, и сыт.
Народно знаменит.
А вот – ружьё висит.
Идёт последний акт.
Всё плохо и не так.
И зал полупустой,
И с муторной душой
Главреж взведёт курок
Терпенью вышел срок.
Не труппа – а жульё.
И выстрелит ружьё…
Как побрила жизнь нас всех до лысины.
Как хотелось быть нам ближе к истине.
А осталось то, что было на хрен нам —
Волосы в элитной парикмахерской…
Всё когда – то сложится в пазл —
Лицо жизни, иконостас,
Ещё бы вставить от ширпотреба,
Чтоб закончить великолепно,
Заместить все пустоты в раз,
Пусть ненужный толкая пазл.
И не все подошли наши фишки —
На картине вовсе не Шишкин.
Ну а кто бы мне подсказал,
Что на фишке медведь рычал?
Я – то думал. там кот мой Федя,
Он вообще – то похож на медведя,
С нужной фишкой, зараза, играл
И её под диван затолкал…
Вздрогнувшие листья фикуса
Вздрогнувшие листья фикуса
Цветом одним ложатся с плинтусом.
И не поймёшь, что убираешь —
То ль пыль, то ль старость подбираешь
Поехали в город, мой старый, родной
Поехали в город, мой старый, родной,
Где добрая банька стоит под ветлой,
А рядом речушка – теченье души,
И окунёшься, и не греши.
А после той баньки зовёт палисад,
Скамейки дошечка и столика ряд
Нехитрой закуски, и чарки вдогон —
И запах вечерний подсолнухов.
Словно крепкий наркотик
В горячей крови,
Всю её перебродит
Укол нежный любви.
И не хочешь иного
В этой жизни желать.
Только снова и снова
Это всё испытать…
Когда в душе наметился пустырь
Когда в душе наметился пустырь,
Спасеньем кажется всего одна дорога —
Дорога в одинокий монастырь,
Где можно ближе оказаться к Богу
В молении измученной душой,
И в бдении в своей затворной келье,
И в жизни аскетически простой,
В которой служит всё кресту и вере.
Когда в душе наметился пустырь
И в жизни этой что – то стало туго.
Как вы – не знаю, но не в монастырь
Пойду затворником, а просто встречусь с другом…
Мне однажды бы выйти
И свободно пройти.
Но мегаполис – убийца.
Встаёт на пути.
И играет кинжалом
Магистралей стальных.
И безжалостно жалит
Лучом фар от машин.
И толпою сжимает
Каждый выдох и вдох.
И под землю сажает
В гранитный мешок.
Мегаполис – убийца,
Довольный вполне
Своей собственной жизнью
В высотном окне.
И ступает, сжимая
Чугунную трость
Одуревших вокзалов,
Словно Каменный гость.
Мегаполис-убийца,
Словно вечно зло,
Конец ознакомительного фрагмента.
