– Что случилось, Ксю?!
– Я шла домой, а тут он… – сбиваясь от слез, рассказывает Ксюха. Ее маленькое хрупкое тельце трясется от страха. – Перетянул себе руку жгутом и говорит: «Слышь, малая, подержи руку!». Я не знала, что делать. Подумала, если подойду – тогда он воткнет мне свою иглу, а если не подойду – тогда разозлится и убьет. Он такой страшный и грязный!
Я обнимаю свою маленькую сестренку, ладонью убираю горячие слезы с ее нежных раскрасневшихся щек.
– Ничего, – успокаиваю. – Сейчас пацаны ему объяснят, что нельзя ширяться в детском садике средь бела дня. А тем более пугать детей!
– Они убьют его? – взволнованно спрашивает она, глядя на меня своими большими голубыми глазами.
Я оборачиваюсь назад и вижу, как несколько моих приятелей повалили нарка на землю и яростно запинывают ногами.
– Не знаю. Скорее всего, нет. Просто проучат как следует. Хотя… полудохлый он какой-то. Может, и помрет, – я целую Ксюху в лоб и беру за руку. – Ладно, пойдем домой. Проголодалась, небось? Ничего. Сейчас что-нибудь приготовлю.
– Может, картофан пожаришь? – с надеждой спрашивает заплаканная, но хитрая мордочка.
– Может, и картофан… с печенью!
– Фу, бе!
Смеемся. Машу рукой парням, мол, увидимся позже. Идем домой.
«…воду ноль пять, шоколадку вот эту, сигареты «Море» и зажигалку «Федор». Черную давайте».
На часах 7.00. Об этом сообщает бесцеремонно ворвавшийся в мой сон китайский будильник. Какой сегодня день недели? Четверг, кажется? Ненавижу четверг – будет алгебра, да еще с геометрией в придачу. Что может быть хуже?!
Я встаю с дивана и иду умываться. Немного косметики – тушь и блеск для губ. Теперь время ставить чайник и будить остальных.
– Подъем, семейство! Утренний чай почти готов.
Мать толкает сестру локтем в бок – они спят на одном диване. Ксюха бормочет что-то невнятное и пихает мать в ответ. День начался.
– Сегодня вернусь поздно, – объявляет мать во время завтрака. – Сначала работа, потом мою полы в офисе. А вечером будет небольшой корпоратив.
– Куда идете? – спрашивает Ксюха, потирая глаза, которые до сих пор не до конца открылись.
– Да никуда, в офисе и посидим. Финансов нынче в конторе мало. Тем более повод не такой значительный – у главбуха день рождения. В общем, буду поздно. Вы тут сами приготовьте себе поесть и уроки сделайте. И чтобы чисто было к моему приходу! – Мать строго глядит на меня.
– Да уж разберемся, – говорю я. – Только непонятно – зачем тебе нужно мыть полы перед корпоративом, если вы там потом насвинячите?
– Как зачем?! Затем, что мне за это платят! Если узнают, что я не мыла, найдут другую уборщицу, а ты сама знаешь, что подработка нам сейчас очень нужна!
– Ну ладно-ладно, – соглашаюсь я. – Только это же нелогично: убираться, чтобы потом насрать.
– Ты мне тут не выражайся! Ишь, умная какая! – заводится мать. – Учишь сестру выражениям всяким! Чему бы хорошему научила! Все, собирайтесь и бегите в школу, а то опоздаете. И помни, Алена, – вечером ты за главную. Смотри, чтобы все было в порядке – и дом, и уроки чтобы были сделаны. И не забудь сестру покормить!
Мы с Ксюхой надеваем куртки и сапоги, хором натягиваем шапки и выходим в подъезд. Сразу за дверью в наши носы влетает знакомый запах мочи и гнили. Этот незабываемый аромат пропитал, кажется, каждый миллиметр подъезда и, наверное, не выветрится никогда. Слышен чей-то тяжелый храп. Очевидно, у нас опять спит бомж. В подъезде ничего не видно – лампочку выкрутили тысячу лет назад. Но я знаю, где любят ночевать нежданные гости.
Крепко беру Ксюху за руку и предупреждаю, чтобы была тише и крайне осторожно перешагивала через тело, занявшее весь проход перед выходом из подъезда. На фиг надо его будить, вдруг неадекватный?
Сестра все же задевает ногой кучу из тряпья, волос и вони. Мы слышим кряхтящие звуки, но затем тело смолкает. Специфический запах резко бьет в нос, вызывая рвотные позывы, но мы идем дальше – бомж не проснулся и нас не вырвало: победа!
Выйдя во двор, мы жадно глотаем холодный и влажный запах улицы, смешанный с ароматом затхлой осенней листвы. Наконец приступ тошноты от бомжовского смрада отступает, и мы неспешно бредем по знакомому маршруту. Всего пять минут ходьбы – и мы в школе. Ксюху я отправляю в крыло для начальных классов, а сама иду курить, пока еще есть время до начала урока.
За школой стоит знакомая компания. Толян, он же Толстый, Колян, он же Шпала, и Танька.
Танька – моя лучшая подруга. Ее прикид, как всегда, выделяется на фоне одинаковых треников, беленьких блузок и однотипных невзрачных костюмов. По-любому класснуха взбесится. Пирсинг в носу и брови, черный карандаш, жирно обрамляющий ее темные глаза, и яркая фиолетовая помада. Если добавить к этому огненно-красные волосы с одним выбритым виском, драные джинсы, которые Танька сама порвала и разрисовала синей ручкой, а также красно-черную клетчатую рубаху поверх короткой застиранной майки, дерзко открывающей пупок, то получается наглядный пример «аморальщины и разложения».
Училки прямо кайфуют, когда ставят ее возле доски и начинают смачно, в мелочах, докапываться до каждой детали, отчитывая перед всем классом. А Танька, как правило, просто стоит и тупо смотрит в пол, демонстрируя безразличие к происходящему, – она привыкла.
