– Кто видел Голубых? – послышалось из коридора. Громкий голос с истеричными нотками принадлежал заведующему хирургическим отделением Славскому Леониду Семеновичу.
В ординаторской установилась тишина, которая тут же взорвалась громким гоготом.
– Мля… Я, наверное, никогда не привыкну, – стонал Виталя, чуть ли не лежа животом на столе, – не обижайся, Антох!
Антон отставил чашку и пожал плечами с таким же снисходительным видом, с которым реагировал на смех коллег. Похоже, ему было все равно, какая причина, лишь бы быть в центре внимания. Это он любил.
– Привыкнете, – сказал, вставая с дивана, – когда-то же вам надоест ржать? Я здесь, Леонид Семенович, звали? – он выглянул в коридор, а затем вышел, прикрыв за собой дверь.
– Мне кажется, Семеныча самого тащит, – не успокаивался Виталик, – он Антоху уже пятый раз за сегодня зовет.
Оля тоже не смогла сдержать улыбки. Антон Голубых пришел к ним работать совсем недавно и сразу завоевал расположение коллег.
Военный хирург, он не стал продлевать контракт, уволился в запас, пришел работать в областную клинику и мигом стал легендой. Столько баек о врачебных буднях не знал никто не то, что в отделении, а во всей больнице.
Антон подменял сегодня Светку, и они с Олей попали в одну смену. Ольга была только рада, Антон открыто с ней флиртовал, и ей было приятно его внимание.
Высокий, широкоплечий, подтянутый. Разведенный!!! Никаких пятерых сыновей, всего лишь одна дочь, которая уже закончила школу – Антон рано женился. А главное, из контрактов он признает только служебные, не имеющие никакого отношения к чувствам…
Голубых вернулся к коллегам все с тем же невозмутимым видом и присел на диван. Взял свою чашку и, прежде чем отпить, вдохнул идущий от нее аромат, будто в его руках был бокал элитного коньяка, а не обычный пакетированный чай. Девчонки смотрели как зачарованные, Виталик завистливо вздохнул.
– Расскажите что-нибудь смешное, Антон Георгиевич, – медсестра Валечка смотрела на Голубых влюбленными глазами, – как вы умеете!
– Была одна история, – неторопливо начал Антон, наконец отпив из чашки, – я тогда в филиале госпиталя работал, у черта на задворках. Ночь была спокойная, мы с мужиками немного взбодрились – так, баловство, по пять капель. Мишка, второй хирург, пожаловался, что у него ноготь на правой ноге врос. Я и говорю: «Мишань, давай мы тебе его чикнем!» Он в ответ: «Верите, мужики, боюсь. Вот правда, людей кромсаю, а сам боюсь». Серега, наш анестезиолог, начал уговаривать: «Не сцы, командир, уколем тебя, ничего и не почувствуешь. Самую малость вколем!»
– И? – поощрила рассказчика Оля, тот в ответ многозначительно сверкнул глазами.
– Он согласился. Серега ввел ему анестетик, а тут засада, у Мишки сердце остановилось. Мы с Серым в полном ауте. Реанимации при филиале нет, надо в центральный госпиталь везти, а как его везти, если у нас полное отсутствие сердечной деятельности?
– Там что, дефибриллятора не было? – удивился Виталик.
– Не было. Или сломанный был, не помню уже. Начали делать непрямой массаж – нет сердцебиения. Я вскрываю грудную клетку, и Серега весь в мыле начинает делать прямой массаж. Запустил сердце, короче. Я шов наложил, мы его перекладывать на каталку начали, а у Сереги руки дрожат, и я не то, чтобы трезвый… В общем, я так и не понял, как мы его уронили, пришлось ногу в гипс брать и на фиксатор ставить. А дальше картина маслом. Мишка глаза открывает, на груди повязка – там свежий шов. Прямо перед глазами нога загипсованная и зафиксированная. А главное, ноготь, сука, вросший, мы про него тупо забыли! Как был, так и остался!
Все снова взорвались хохотом, и Оля тоже не смогла удержаться. А Антон внимательно следил за ее реакцией.
– Я валяюсь, Антоша, – качал головой, захлебывающийся от смеха Виталик. – Он вас не убил? Михаил этот?
– Как видишь, – самодовольно ответил Антон, снова глянув на Олю, – не убил.
– У меня жена-уролог, – решил и Виталик посмешить коллег. – Когда интернатуру проходила, там дорога к корпусу больницы шла через парк. В этом парке под елками извращенцам как намазано было. Вот моя шла с подружками, а там стоит один из этих. Девчонок увидел, плащ распахнул. Думал, они сейчас визжат начнут и истерить. А Маришка моя глянула и говорит: «Вы, мужчина, не стояли бы тут на холоде. У вас слабо выражена эректильная функция. Вам надо ко мне на прием, положим вас на обследование, иначе рискуете остаться полным импотентом».
– И что он? – спросила Валя, давясь от смеха.
– Сбежал. Больше его девчонки под елками не видели.
Все смеялись, а Ольге вдруг смеяться расхотелось. Непривычно задело вот это «моя». Даже неловко стало, она что, завидует? Никогда за собой не замечала. Но такое явное обозначение принадлежности отчего-то зацепило. Может, потому что кое-кто слишком легкомысленно его произносил, а потом так же легко от своих слов отказался? Скорее всего.
– Антон Георгиевич! – Валюшка с сияющими глазами повернулась к Антону. – А расскажите, как вы…
Тем временем в коридоре послышались быстрые шаги, и следом раздалось нетерпеливое:
– Лидия Степановна, позовите Голубых!
Собравшиеся в ординаторской переглянулись и прыснули, Виталик опять лег на стол, сквозь слезы едва выговорив:
