Глава 1. Событие, перевернувшее жизнь
Петербург. Ночь. Листья лежат по тротуарам, паркам, аллеям: как- будто в смирении скорой гибели, что утром придут дворники…но сейчас есть ещё ночь! Умилиться ночной свежестью покрасоваться под чудесным отблеском луны. Весь город замер в ожидании утра, ни одной машины, ни одного человека заблудившего в дебрях ночи сейчас не встретится. Только на окраине города сидит мужчина, уставив взгляд на небо, погружён в свои мысли: «Вот, мне уже сорок лет, жизнь прошла как электричка, за которой не успеть, но она куда-то стремиться словно, не зная о том, что всё повторится вспять, только пассажиры будут меняться. Так и человеческие судьбы сменяют друг друга на этой Земле. – «А может я лишний в этом мире? Для чего я живу? Кто я?»
Примерно в таком жизненном исступление каждый вечер и до утра сидел не по годам «старый» человек. В руке крепко сжатый листок бумаги, что было в нем, к сожалению, читатель я не вижу. Комната у этого господина обставлена старой мебелью, осевшей в пыли, обои по углам начинали отходить, в самом углу комнаты стояла старая кровать. Ближе к пяти часам утра Марк Фёдорович-так его звали, отходил от окна, клал свой лист под шубу, и с тяжёлыми вздохами засыпал. Вот уже петербуржское утро наполнялось туманом, просыпались трамваи, машины, люди спешили на работу, дети в школу. Марк Фёдорович просыпался озябший от вечно раскрытого окна, глотал позавчерашнюю похлёбку и выходил на улицу, доходил до ближайшей остановки, садился на первый трамвай и выбирал место, где было меньше люда, и в течение тридцати минут ехал до рабочего места, после чего осанистой походкой доходил до ларька с вывеской» ремонт часов». Продолжительное время посетителей не было, да и не рад он был, как некоторые торгаши со слюнями во рту провожают тебя мимо своей палатки, и с озлобленным видом смотрят на тебя. Вот подошёл к Марку Фёдоровичу мужчина вытащил часы и спросил.
– Почём сделаешь?
– Ваши часы обойдутся вам в сто рублей.
– сто? – в недоумении посмотрел на Марка клиент.
–Да, цены у нас написаны на двери.
–Я лучше пойду куплю новые часы за такие деньги.
–Идите!– с явным недовольством произнёс Марк Фёдорович.
Этот человек, что-то бормоча, отошёл от лавки
«Зачем я на этом месте унижаюсь перед сбродом пьяниц или мелких чиновников, считавших себя за целостность мира. Если жизнь дана один раз, то я не намерен унижаться перед ними. Я хочу быть свободен, от мобильности социального строя, почему мне надо на их грубость закрывать глаза, не хочу стать их предметом оскорблений, шуток. Господи дай силу бедным, нищету, отчаяние богатым хотя бы на один день и тогда я уверен всё заживет новой жизнью. Мир станет не испытание и не борьбой за жизнь, а субстанцией для безграничных человеческих возможностей делать добро, счастье на земле, но если богатые только поймут нужду нищих, а нищие проблемы богатых»
Часы зазвенели пол шестого, и наш знакомый опомнился от дум.
– Уже половина шестого! Вскрикнул Марк, – Мне же ещё надо зайти к сестре – торопясь он оделся и уже через десять минут стоял у двери своей родственницы, негромко постучался, открыла дверь молодая девушка слегка полноватая, карие глаза, темные волосы, одета в махровый свитер и в юбке -это была дочь сестры.
–А Марк Федорович, заходите вы что-то опаздываете. Мы уже давно начали торжество.
–На работе задержался.
Комната была полностью обставленной дорогой мебелью, коврами, дорогими фужерами и картинами. За большим шикарным столом сидели девять человек разделившиеся на два лагеря, первый – была молодёжь, второй – более зрелое поколение.
Особо никто не заметил или не хотели замечать Марка, только сестра Оксана Фёдоровна подвинула стул и попросила сесть за столом.
–Как живёшь братец?
–Всё хорошо, – ответил Марк.
–А у меня плохо, картину купила, да некуда повесить, да холодильник что-то малый, продукты не помещаются.
Уже что-то передёрнуло Марка Федоровича, как будто иголка кольнула его в сердце.
А между тем шли невообразимые дискуссии по поводу гуманности и справедливости.
–Вчера я собаке отдала целый кусок мяса – говорила Оксана Фёдоровна.
–Нет, я считаю благородным нужно быть всегда и везде,– произнес Иннокентий Петрович муж Оксаны.
–Правильно папа, жизнь нужно прожить достойно, и перестрадать за всё человечество, только тогда можно понять высшие ценности.
–Да какие ценности, – возразил молодой человек, время хватает только в туалет сходить, да поесть, а всё остальное нужно для развлечений и отдыха.
–Ой, не говорите! я только сегодня с клуба пришла в четыре часа утра, недавно проснулась-сказала молодая особа.
–Ну, мы все живём на благо людям, я даже сегодня по своей доброте и любви к людям дала себе волю постоять в трамвае.
«Ба! Да они все издеваются над о мной. Они все! Этот мелочный круг общения сговорились и хотят увидать мою никчёмность, посмеяться над моей болью, нет, я не намерен больше молчать». Вспыхивал про себя Марк Фёдорович.
–Ты сестра как можешь говорить о благородных чувствах, не я ли тебе отдал эту квартиру, отдал все деньги, когда у тебя не было средств и негде было с детьми жить. Ты даже ни разу меня не навестила, ни разу не помогла мне, хотя знала, как мне было тяжело, но я не намерен тебя в этом обвинять – это было моё решение, но ты бы раз пришла на могилу отца с матерью. Дала себя обмануть, а скольких ты обманывала, не на их ли счёт тебе негде ставить в холодильник продукты. Как вы все черви, да вы черви, потому что вас много таких, а пользы никакой, только и можете между собой вздыхать о не справедливости. Да видели ли вы эту несправедливость, ели хоть раз холодную воду, а в ней плавает одна картофелина, видели, как детишки умирают от голода или от мороза, или раковые корпуса, где ночью стоят стоны и жизнь не мила, свет не мил. Я ненавижу вас! Я проклинаю таких как вы! – и в ужаснейшем состояние духа, Марк Фёдорович побежал по лестнице вниз.
