«Ну и? И чего я сегодня приехал? – думал Сергей. – Не памятник, а целый мавзолей матери воздвиг… Вчера „обмыли“… Помянули матушку здесь, а затем и в ресторане… Накормил и упоил… Многие под конец поминок, и забыли „по ком звенит колокол“… А с утра я зачем на кладбище приехал? Опохмелиться?»
Он достал фляжку с коньяком, и плитку шоколада.
«Всё красиво, Серёжа? Фляжка серебряная… Коньяк „экстра олд“, „от двадцати лет“… Шоколад дорогущий, иностранный… Что написано? „Битер чаклет“? Что это? А, горький!»
Мужчина поднял фляжку и сказал:
– За тебя, дорогая!
Затем основательно хлебнул, закусил куском шоколада, и опять сказал вслух:
– А действительно горький шоколад… Горько… Горько мама без тебя! Год прошел, а как было, так и горчит. Сверху на меня смотреть: и всё материальное есть; и жена-дети, тьфу-тьфу, живы-здоровы… Сам ещё конем бегаю. Всё «хорошо». И на людях я «хорошист» -оптимист: «Всё ништяк, и всё путём!» Но горько, мама. Горько без тебя… Просто бы прийти к тебе, как бывало, сесть на стул и помолчать, глядя тебе в глаза. И горечь этой жизни всегда уходила.
Сергей глотнул коньяк, и продолжил:
– А помнишь, как в детстве я тебя спрашивал, почему ты шоколад мне даёшь, а сама не ешь? А ты отвечала, что не любишь его. А на самом деле мы тогда бедно жили, и ты всё отдавала мне!
Мужчина разломил плитку шоколада и половину положил на памятник. И выдохнул с надрывом:
– Эх, мама, мама, вот так бы разломил половину жизни своей и здоровья, и отдал бы тебе. Только бы жила и была рядом. Со всей своей человечностью: любовью, заботой и нежностью. Того, что сейчас не вижу, не чувствую. Один голый расчет у всех: ты – мне, а затем я – тебе! И уже кажется, что это нормально: человечество без человечности, и кругом одни Человеки Расчетливые. Эх…
Сергей приложился к фляжке, выдохнул и продолжил:
– Но, мама, ты была, и всё это было! Человечность была, и Человеки Разумные… Пусть мы двое, но было же это… Было! А сейчас? Ты человечная – в Вечности, а я… А я? Где? В чём? Какой? Всё, что было между нами, всё это жестко выдавливается из жизни нашей. «Доброта – это слабость»… «Честность – это глупость»… «Верность – это смешно»… «Совесть – нет этого вообще»… Такие «нормы» правят нас, и управляют нами!
Мужчина допил остатки коньяка, и закончил речь:
– Какая ты была сильная у меня! Сумела прожить самой собой, и никакие трудности, беды и трагедии не сломали тебя! Как была человеком, так и Ушла… И меня так воспитала, а я детям это передаю. Пусть хоть в нашей семье, но твою человечность мы сохраним. А если «уголёк» тлеет, значит, есть надежда, что и «костер» возможен. И тепло человечности во всем нашем мире – возможно! Вот зачем, оказывается, я приехал сегодня. Поговорил с тобой, как раньше. И легче, мама, стало, и сил для жизни прибавилось. Спасибо, моя дорогая!
Сергей улыбнулся, поклонился и ушел.
А на памятнике остался кусок горького шоколада, как осталась накопленная горечь жизни…
Праздновали нашу с Люсей «серебряную свадьбу». Все были: семьи дочери и сына, родственники, друзья. Гуляли отлично: душевно и весело.
И в самый разгар праздника жена заинтриговала меня:
– Есть один давний секрет. Дело уже прошлое, но не забывается, а наоборот давно уже тянет тебе признаться…
– Ой, Люся, что-то даже тревожно стало. А может быть уже и не надо прошлое ворошить. Хорошо у нас в жизни сейчас. Пусть всё так и останется!
Жена засмеялась:
– Не пугайся, капитан корабля нашего семейного. Этот секрет связан с твоей мамой. А от неё невозможно было ждать чего-то плохого и стыдного. Поэтому секрет этот хороший, добрый и важный. Просто сегодня, в этот замечательный наш семейный праздник, хочется, чтобы и наша мама рядом была. Да, наша мама, ты же помнишь, что я так всегда её называла. Но стала называть мамой, как раз после того случая. Слушай…
Помнишь, какая я была после свадьбы? Самолюбивая, своенравная и диковатая. Чуть что не по мне, сразу: скандалю, кричу, да взбрыкиваю. Пару раз, помнишь, я даже к своим родителям уходила. Ты приходил, уговаривал, я возвращалась, но продолжала выпендриваться. Уверена, так бы мы и расстались, как говорится «из-за несхожести характеров», но…
Но пришла твоя мама и поговорила со мной. По душам поговорила. И запомнила я её взволнованный голос навсегда:
– Ты дочка не мучайся. Если не любишь, рви всё разом и уходи. Ты сильная, сможешь. Жизнь долгая, оба ещё всё исправите. Если то, что между вами сейчас – это ошибка.
Я, помню, сказала:
– Нет, конечно, не ошибка. Я люблю Сергея, а он, уверена, меня любит. Просто считаю, что если, по-моему, жить, то это лучше нам же двоим будет!
А Вера Павловна мне сказала важные слова:
– Любовь – это главное, это смысл вашей совместной жизни. Но ты хочешь быть мужчиной в семье?
– Нет, что вы. Я женщина…
– Но почему ты, как мужик, всё пытаешься взвалить на себя? И тащить мужские обязанности. И женские одновременно. Сын у меня хороший, но посмотрит, посмотрит, да схитрит.
Я удивленно спросила:
– Как это схитрит?
