«Поздний вечер. Уже не поют птицы, не шумят машины… Всё уснуло, а я смотрю в темноту. Здесь хорошо, мысли очищаются, постепенно уходит всё плохое, лёгкая музыка навевает приятные воспоминания… А помнишь, как мы гуляли тогда, втроём? Боже, как же было весело, какой свободной и счастливой я себя чувствовала, не передать словами… А как ловили снежинки ртом на виду у всех прохожих? Или… или вот! Вспомни, как порвали мои джинсы, одна штанина стала короче другой! И я ведь так шла по всему городу! Всё прошло… осталась пустота и одиночество… Я думала, что моменты счастья останутся со мной навсегда, но всё потеряла… Потеряла из-за мечты, которую так любила, а сейчас ненавижу! И всё же она продолжает жить во мне… Проросла в меня корнями, и не отпускает… И видимо, уже никогда не отпустит…»
Мысли замерли на секунду, а потом пустились вихрем с новой силой.
«Как же я устала от самой себя! От мыслей, от желаний, от бессилья… От жалости к себе, от ненависти и любви… Не хочу думать больше… я просто ХОЧУ ЖИТЬ!»
Джесси подняла глаза вверх, на тёмное неприступное небо, с которого на неё смотрели сотни тысяч ярких огоньков. Лишь они знали о её мыслях и мечтах. Знали о её боли. Только звёзды, и никто больше.
Ей было всего девятнадцать, и жизнь, казалось, только началась, однако…
Джесси всегда была необычной. В детстве она могла дать фору дворовым сорванцам. Проказы сыпались от неё, как по расписанию: то разбитое стекло, то драка с мальчишкой из соседнего дома. Шаловливая непоседа, болтушка и невероятная фантазёрка с россыпью бледных веснушек на курносом носу и неуёмной жаждой жизни. Однако мысли и суждения этой маленькой девочки порой удивляли абсолютно не детской мудростью, что неизменно выделяло её среди сверстников. В Джесси-ребёнке всегда жил взрослый человек, который, казалось, повидал в жизни немало. А вот во взрослой жизни она навсегда осталась той маленькой светлой малышкой, которая любила пошалить и верила в мечты и вечную любовь.
***
Джессика выросла, превратившись из озорной девчушки с растрёпанными косичками в стройную симпатичную девушку с пронзительным взглядом голубых глаз и мягкой улыбкой, игравшей на пухлых губах. Тогда-то и появился он… Тот, кто вознёс её на вершину мира и показал его красоту. Показал самые яркие звёзды, которые светили «только для неё», тёплый ветер, который был ласков, «словно её губы». Ник не просто восхищался девушкой, он завладел её мыслями, сердцем, всем её существом. А потом… просто сбросил её с этой вершины. Скинул, словно ненужный хлам в груды мусора на загородной свалке, оставив медленно умирать от пожирающей душу пустоты.
Всё стандартно. Сначала идеальная картинка из восторженных взглядов, воспевание её неординарности, мудрости и яркости: «Ты самая необычная девушка, что я встречал… Ты словно соткана из звёзд!» А после – холод и явное раздражение. Упрёки и презрительное: «Такие чудачки, как ты, ещё существуют? Я думал, вы повымирали в средневековье!»
Ей казалось, что они одно целое. Ему было интересно, какова она в постели. Она видела в его глазах целую вселенную, он в ней – наивную девственницу с круглой аппетитной попкой и шикарной гривой медно-каштановых волос.
Его приятели, многим из которых импонировала Джесс, поражались тому, что она не замечает очевидных вещей, а Ник делал им немые намёки, что совсем скоро он поимеет эту крошку во всех позах. Друзья и родители пытались её образумить. Но ослеплённая любовью, Джессика не хотела ничего видеть и слышать. Тогда девушка потеряла двух лучших друзей, рассорилась с родителями, защищая любимого… А потом всё рухнуло.
Её швырнули на дно и стали топтать, вытирая грязные ботинки. Унижали и обесценивали всё то, чем она была наполнена, чем дышала. Вытравливали из жизни её знакомых, родных, хобби и интересы, что были важны. Ежедневно, из месяца в месяц. Ник планомерно вбивал в девушку тупые гвозди вины, убеждая, что она сама виновата в таком обращении, что только такое и заслужила.
Однако Джесс не была бы Джесс, если бы позволила себе и дальше вариться в этом дерьме. Когда в ход пошли кулаки, девушка собрала свои немногочисленные вещи и съехала из квартиры, которую они с Ником снимали на деньги от её подработок. Она разорвала свой мир на до и после, оставив своё личное чудовище в этой расщелине «между», откуда нет пути.
А потом был год боли, слёз и депрессии, но Джессика выкарабкалась. Ей не повезло в любви, но очень повезло иметь самую лучшую семью и друзей. Никто ни разу не сказал ей: «Тебя предупреждали». Никто не останавливал потоки слёз бесчувственным: «Наплюй, это того не стоит». Они просто были рядом, держали за руку и дарили свою любовь.
Джессика поняла, что приходит в себя, когда почувствовала потребность писать. Она всегда прекрасно пела и писала проникновенные песни, а теперь музыка стала её личной терапией. Проводя кончиками пальцев по тонким нейлоновым струнам любимой гитары, было проще проживать вспышки боли, всё ещё жившей где-то в самом тёмном уголке её души.
В этот тихий безветренный вечер, спасаясь от нового приступа на крыше дома, где они с родителями снимали квартиру, девушка поняла: она снова готова поверить в то, что мир прекрасен и полон любви. И что она, Джессика Эванс, заслужила эту любовь не меньше других, ведь она просто оступилась, а совершать ошибки – не преступление.
