* * *
По срезу гладкому, по резким линиям,
По смутным контурам течёт смола.
Движенья верные, удары сильные.
А деревяшка – да, умерла.
Сперва топориком – легко и впроскользь,
Потом рубанком – до чистоты.
Сперва природе задашь вопросы,
Потом ответить сам должен ты.
* * *
Обтрепались края облаков,
Опоздавшую птичь подметая.
Кошки гадят на крышах тишком,
И прохожие пыль поднимают.
Сытый ноль в прейскуранте побед,
И вопрос над заученным текстом…
Ну а тот, кто уверен в себе,
Поперхнётся за ужином кексом.
* * *
Лезут в окна упрямо
Любопытные листья.
Смотрят на них из рамы
Остекленелые лица.
Листьям на ветках тесно —
Тянут ручку дверную.
Людям неинтересно:
Плюнули – и отвернулись.
* * *
Из кустов голодные звери
Провожают глазами птиц.
Вертолёт, подлетая к цели,
Промахнувшись, грохнулся вниз.
Если первой любви поверить,
Не сорвать поцелуев на бис.
Закуси херес из Марбельи
Огурцами из Луховиц.
* * *
Снег, сползавший с сопок по ночам,
Ветер в море сдул, как с пива пену.
Сонно телевизоры урчат,
В домиках поскрипывают стены.
К выхлопу последнего такси
Город жмётся, словно шарик сдутый…
Ночью даже Магадан красив,
Если встать спиной к пединституту.
* * *
За окном хлещут ветки
Ночи жёваный ком.
За стеною соседка
Не храпит ни о ком.
Куча грязной посуды
На фамильном гербе.
И фонарь, как Иуда,
На засохшем столбе.
* * *
За окном колеблется тень от провода.
Провод оборвался ещё в прошлом году.
Каллиграфическим почерком строчки ровные
Незачем записывать в доброкачественном бреду.
Даже постоянство становится временным,
Вечность перехватываем на лету.
Пожалуйста, отойдите с линии моего зрения
И не загораживайте пустоту.
* * *
Шагами двор я измерил:
Пятнадцать на тридцать пять.
Нового нет на свете,
Сколько глаза ни пяль.
На асфальте столицы
За оградой дорог
Только мёртвая птица
И мха вырванный клок.
Как же могло случиться?
Как попасть сюда мог?
Откуда бывшая птица?
Что за нелепый мох?
Каждый отсюда свалит,
Мхом порастут тела.
Птица шла по асфальту,
Шла-шла – и умерла.
* * *
Слаще берёзовый сок, разбавляемый спиртом.
Грустнее и веселее спирт, впитывающийся в мозжечок.
Я не помню, какого цвета помои Тибра,
Но помню, был ли по пению у меня незачёт.
Ненавижу уголь, притворяющийся алмазом,
Обожаю огонь, возбуждающийся от кислорода.
Безразличен мне бутерброд, на хлеб с маслом намазанный,
И другие невнятные явления природные.
Глупо любоваться давно прошедшими матчами
И почками, распустившимися на веника веточках.
Все маленькие дети похожи на мальчиков,
И никогда – на девочек.