Это случилось в одном среднегабаритном малопримечательном городке, в котором вдоволь для каждого радостей и неприятностей. То колбаски копчененькой удастся урвать, а то вдруг штраф от козла билетного ни за что схлопотать. Да и люди здесь тихие мелкие незлобные. Никогда ни во что не встревают, не скандалят. А если у кого-то подкатит к горлу нечаянная кручина, так не поленится, отстоит положенный километр очереди и запоет, забулькает, вырубится.
Однажды, как громом, потрясло весь город:
– Слыхали? Наш Мухинск занял первое место по самоубийствам!
– Во даем!
– А мы ничего не знали!
И захлопывались за удивленными лицами двери трамваев, такси, проходных и контор.
Алек Сунц работал на ВЦ.
Он мало отличался от задумчивой и несколько опечаленной интеллигенции. Разве что очков не носил, да в шахматы не играл.
Зато в последнее время был чем-то особо возбужден, глаза туманились и метались в поиске ускользающей мысли, под носом порхало раскаленное жало паяльника и канифольный чад.
Так он мог целый день просидеть за столом, объятый разноцветными дымами, забыв, что уже давно конец рабочего дня, пока в загроможденный разными коробками угол не внедрялась уборщица, выметая Алека вместе с с мусором:
– Коптит и коптит! Сколько не перестраивай, – все равно в стахановцы лезут!
«Опять цветомузыку мастерит!» – примечал начальник занятого посторонней работой Сунца, но не мешал.
Потому что все коллеги по ВЦ давно были в долгу его умелых рук.
Сунц мог не только цветомузыку, он и утюг японский мог, и видик американский.
Что говорить! Недавно за три дня собрал кибера-няньку из поломанной радиолы, пылесоса и соковыжималки.
И ценный кибер получился! Сам соску вставляет, сам пеленает, сам баюкает. Лаборантки в восторге!
Сунцу часто приходилось оставаться наедине с Вычислительной Машиной, умнейшим существом из разумных обитателей планеты. Он с умилением глядел в грустные глаза ЭВМ, вслушивался в гудение электроизвилин, заботливо прикасался к ее благородному лбу.
Не температурит ли?
Все было в порядке. Но самое замечательное начиналось в ночные дежурства, когда в распоряжении Алека оставался весь ВЦ. Тогда паяльник неутомимого изобретателя мелькал и плавил во всех отсеках безлюдного здания.
Никто даже и не предполагал, что задумал Алек Сунц.
Иногда его можно было застать, утонувшим в рулонах с распечаткой машинного текста.
«Не то, не то…», – бормотал он, вчитываясь в содержимое, потом бросался что-то перепаивать и клеить.
Но иногда изобретатель вскрикивал:
– Есть! Вот оно! Получилось! – и погружался в лихорадочное чтение каких-то длинных строк, выползающих из зева ЭВМ.
файл 001 /
Тайна академика Притова
Академик Притов был очень виноват перед человечеством.
Вина ссутулила его сухопарую фигуру, лишила чувства юмора и светлых снов.
Мир гибнет. Бесповоротно и навсегда.
А виноват он, Притов, генетик, академик, лауреат всех премий, почетный член всех комиссий. И всегда он был мрачен и одинок.
Мир гибнет, гибнет, гибнет.
В запутанных коридорах клиники мало кто мог натолкнуться на таинственный мрачный люк. Притов же наведывался к нему частенько.
Крышка выкрашенная в один цвет с полом, противно скрипела и вздрагивала, едва пальцы прикасались к декодеру. Открывалась она очень медленно. Притов успевал протереть очки и высморкаться и лишь потом надолго исчезал в таинственном нутре.
Появлялся наружу он еще более мрачным и расстроенным.
Там в герметичном бункере навсегда скрылось от любопытных глаз ужасное преступление Притова, ставшее пожизненным стыдом и раскаянием перед человечеством.
Вот и сейчас академик сидел в глубоком кресле, обхватив голову руками и что-то вспоминал.
Напротив, в огромной стеклянной колбе в хладогенном растворе, оцепенел уродливый ребенок лет трех. Хотя при хорошем освещении удавалось разглядеть, что это вовсе не ребенок, а омерзительный карлик мужского пола, немолодых уже лет.
«Генералиссимус – клон», – гласила надпись на сосуде.
Когда-то академик Притов был самым одаренным студентом.
Генетика достигла того уровня, когда начинались первые опыты с расчленением ДНК. Кое-кто уже мог похвастать первыми клонами кошек и собак. То тут, то там аудитории взрывались аплодисментами, а доселе неизвестные ученые взлетали на гребне популярных идей.
Притов был самым перспективным генетиком. Грандиозные идеи воспламеняли его пылкую душу.
Однажды возникла роковая мысль: а нельзя ли воплотить вечную мечту о воскрешении?
Нельзя ли из бренных останков добыть живые хромосомы и восстановить по ним всю особь?
И – о, чудо!
Оказалось можно!
Клетки волос и ногтей не разлагаются, а вечно хранят в себе волшебный шанс когда-нибудь задышать, ожить и задвигаться.
Молодой ученый вдохновился. Своей лаборатории у него тогда не было, но его идеи понравились Особому Отделу.
В архивах до сих пор бережно хранятся тайные записи прослушанных дискуссий молодых генетиков. Среди них особо выделялись восторженные речи аспиранта Притова, когда он пытался доказать преимущества своей теории: всем – всем – всем!
