Боль. Интересно, буду ли я ее чувствовать когда меня будут умерщвлять. Говорят это не больно…
Твердые холодные стены маленькой камеры давят на меня с четырех сторон, а серый потолок – сверху. Я стараюсь не думать о своей клаустрофобии, и просто читать статью в журнале. Мне всегда казалось, что если я буду игнорировать проблему, которую просто не в силах решить, она потеряет для меня значение. Если она не будет волновать меня, не будет сдавливать горло, то не будет и проблемы. Сначала она станет крошечной, а потом и исчезнет вовсе.
Правила по содержанию людей, обреченных на умерщвление, гласят: нельзя смотреть новые программы по телевизору; нельзя пользоваться интернетом; и нельзя читать газеты и журналы, вышедшие после подписания договора. Разрешены диски и кассеты, записанные до.
Маленький красный плеер с пятью песнями и модные журналы десятилетней давности кажутся мне неимоверно интересными и увлекательными в ситуации, когда я пытаюсь оградиться от всего, что на меня обрушилось. Моя жизнь разрушена на мелкие кусочки, да на такие, что я не могу их отыскать. Их уже не соберешь вместе. Все кончено. Хотя до дня моего умерщвления чуть меньше двух недель, но для меня все было кончено в день подписания договора. В тот момент, в ту самую секунду, когда я поставила свою подпись под теми злосчастными словами, которые будут у меня перед глазами всю мою (необычайно короткую) жизнь.
Даю согласие на свое умерщвление.
Горло сдавливает тисками, а в животе завязывается узел. Резко закрываю глаза, досчитываю до пяти, а потом от восьмидесяти до пятидесяти, и снова открываю глаза. Я сижу на полу, потому что больше негде. На кровати я стараюсь не лежать и не сидеть в дневное время, так как потом не могу заснуть ночью. А сон сейчас – мой главный спаситель.
С того дня, как я подписала договор, прошло две недели, и с тех пор я спала по двенадцать-четырнадцать часов в сутки. Мне почти ничего не снится, и это ничего – намного лучше моей реальности.
Так же, как лучше нее журналы и старый плеер. Я запретила себе думать, кто читал эти журналы и слушал музыку из этого плеера до меня. Тоже человек, который дал согласие на свое умерщвление. Человек, которого миссис Филлипсон или ее кухарка приготовили и подали к столу.
Нужно срочно отвлечься. Статьи по типу: Как подобрать помаду к наряду, лучшие прически, чтобы понравиться парню, и советы по уходу за собой. Одна песня из пяти – на иностранном языке. Я не знаю, о чем она, и придумываю свой перевод. Слушая эту песню, я представляю, что там поется об уютном домике в маленькой деревне, где вся семья вместе и счастлива. Мне до сих пор не верится, что я больше никогда не выйду на улицу, что не увижу маму и брата. Я больше никогда не приду в школу, хотя и не любила ходить туда. На самом деле я рада, что мои мозг и психика не дают мне утонуть в океане грусти, скорби и боли.
Я просыпаюсь очень поздно – ближе к вечеру, перечитываю журналы, которые знаю почти наизусть, часами сижу в ванной, попеременно включая очень горячую воду и очень холодную, ем.
Когда я просыпаюсь, завтрак и обед, которые мне приносят, уже остывают, и я съедаю все без аппетита, до тошноты, а когда приносят ужин – не трогаю его до поздней ночи, а тогда съедаю и ложусь спать.
Развлечений в камере мало. Всем людям разрешено выходить из своих комнат, чтобы пройтись по коридору, пообщаться между собой, но мне, честно говоря, этого не хочется. Со дня подписания договора я сижу безвылазно в своей камере.
– Эванс! – Громкий, но уставший голос охранника врывается в мое маленькое, – меньше, чем камера, – личное пространство. – Филлипсоны приглашают тебя на ужин.
Мужчина бросает розовое платье на кровать. Я не сразу вникаю в суть дела и несколько секунд попросту пялюсь на него. В голове с бешеной скоростью летают мысли, сбивая друг друга. Одна хуже другой.
– Ты чего? Давай, надевай и пошли, – нетерпеливо произносит охранник и выходит из камеры, прикрыв дверь.
Я чувствую слабость по всему телу из-за страха и боюсь, что сердце сейчас остановится. Хотя, какая разница, все равно я скоро умру. Договор подписан, и если я умру раньше назначенного дня умерщвления – это будет просто неприятность для Филлипсонов.
Согласно закону, есть очень много правил, регулирующих употребление человека в пищу. Его нужно обязательно умертвить с помощью сыворотки под названием атланди́я. А людей, которые умерли по любой другой причине, употреблять в пищу строго настрого запрещается.
Зачем они позвали меня? Я не хочу идти к ним. Правда не хочу. Если только…
Эрик.
Увидеть Эрика еще раз перед смертью. Пусть даже когда я в таком положении. Мне все равно. Я знаю, что Эрик увидит во мне все ту же девушку. Ту, которой я была до подписания договора. Я вспоминаю его глаза в день подписания, он будто бы пытался вымолить прощение. За то, что он поддерживает своего отца, за то, что он не смог меня спасти от такой ужасной участи, за то, что у Нас нет будущего и… на самом деле никогда и не было.
Камеры для людей располагаются в цокольном этаже дома, и я боюсь подниматься наверх, (не хочу, чтобы мне показывали и дразнили тем, чего меня лишили – обычной жизни, свободы, знания и спокойствия, что твоя жизнь не оборвется так скоро), но желание увидеть Эрика сильнее. Оно управляет мной, и я на автомате снимаю белую длинную рубашку, надеваю платье и смотрю в зеркало, что расположено на дверце маленького шкафа.
