Погода стояла отвратительная. Снег вперемешку с дождём и слякоть под ногами, плюс пронизывающий балтийский ветер – вот она декабрьская питерская погода.
Марго спешила домой после работы, думая о том, что скоро новый год, а настроения праздничного совсем нет. И как его поднять, она не знала. Недавно ей исполнилось тридцать девять, а личная жизнь всё не складывалась. Скоротечный брак в студенческие годы, потом непонятные влюблённости и увлечения недостойными личностями, как замечали ей все её подруги, закончившиеся ничем, разве что расстройством нервной системы, вот и вся её личная жизнь.
Кавалеров, вроде, вокруг было немало, но вот того, единственного и неповторимого, как-то до сих пор не случилось. И сейчас, почти к сорока годам, её жизнь свелась лишь к одному – работа и дом.
Иногда она встречалась с подругами, но встречи эти становились всё реже и реже, ибо все эти подруги уже давно обзавелись семьями и детьми, и мужья их не одобряли посиделки в кафе с незамужней подругой. Правда на работе у неё была неплохая приятельница, Татьяна, с которой она могла поделиться многими своими мыслями и переживаниями.
Работала Марго в библиотеке, небольшом филиале крупной библиотечной системы Петербурга, отвечала за проведение культурно-массовых мероприятий.
Работа в библиотеке, в общем-то, была спокойная и не особо напряжная, но случались и неприятные моменты, и даже совсем, казалось бы, невозможные в данном месте – убийства. Именно такой неприятный момент, произошедший год назад, и сблизил Маргариту с Татьяной. И из обычных приятельниц как-то незаметно они превратились в довольно близких подруг. А в том, что убийства эти были быстро раскрыты, была и их заслуга.
Несколько человек после того случая уволились из филиала, потом пришли новенькие и жизнь опять потекла своим чередом – по библиотечному однообразно и вполне спокойно. Только Марго от этого было не легче.
Всякий раз, глядя в зеркало, она подмечала всё новые и новые морщинки на своём лице, и понимала, что молодость уходит. Безвозвратно. И надо что-то делать, шевелиться, чтобы не остаться на старости лет одной. Снизить планку требований к кавалерам. Ведь она была тоже далеко не подарок. Природа одарила её довольно привлекательной внешностью, но характер, явно, подгулял. Частенько бывала несдержанной в своих речах, невзирая на чины и ранги. И вместо того, чтобы чисто по-женски схитрить где, и промолчать, она лепила правду-матку прямо в глаза оппоненту. Чем, естественно, отпугивала многих претендентов на её руку и сердце. Мужики боятся таких женщин. Им бы кого попроще, да попокладистей.
Татьяна много раз увещевала её, чтоб та была посдержаннее и помягче с мужчинами, но Марго только отмахивалась и говорила, что ей и так хорошо живётся, без всяких там альфа-самцов, и сказать нахалу и хаму в лицо, что он нахал и хам, это дело чести любой уважающей себя женщины.
И вот сегодня, в эту питерскую ненастную пору, ей вдруг взгрустнулось. Да так, что захотелось разреветься, прямо тут, на улице. Так вдруг стало жалко себя, что никто её дома не ждёт, и никому она, по сути, совсем не нужна. Даже самому захудаленькому, хоть какому-нибудь, мужчинке. Стареющая одинокая дура. Вот она кто. Да ещё и спина разболелась для полного счастья. Полезла сегодня на работе на стеллаж за книгой стихов Есенина и что-то щёлкнуло у неё в спине, по крайне мере так ей показалось, что щёлкнуло, и она еле слезла со стремянки. И целый день при любом неловком движении стреляло в пояснице так, что она всякий раз вскрикивала.
Татьяна, видя страдания подруги, намазала ей спину какой-то пахучей мазью и замотала шарфом, но всё равно спина периодически ныла. И вот такой развалюхой она шла сейчас по улице, жалела себя, и думала о том, что ей уже никогда не будет двадцать пять, и даже тридцать уже не будет, а там уже и старость не за горами, а самое страшное – немощь…
Скинуть бы сейчас лет двадцать! Стать молодой двадцатилетней девушкой… Всё бы тогда сделала по-другому в жизни. Совсем по-другому бы стала жить. Может, и профессию бы другую выбрала, и влюблялась бы в достойных мужчин, а не в разгильдяев и охламонов.
Так размышляла она, идя, периодически шмыгая носом, и вытирая глаза от налипающего снега и дождя, и вдруг споткнулась о ледяную колдобину, лежавшую на её пути, прямо посереди тротуара. Коммунальщики, как обычно в эту пору в Питере, работали из рук вон плохо.
Тут же стрельнула спина. Она, чуть не упав, остановилась, коротко вскрикнула от боли, и подняла голову на сверкающую в огнях вывеску, выросшую неожиданно прямо перед ней. Вывеска гласила – «Любой каприз за ваши деньги» и такая же яркая стрелочка указывала куда-то вбок.
Она посмотрела по направлению стрелочки и увидела неприметную дверь грязно-серого цвета. Рядом с дверью стоял надувной человек в колпаке с бомбошкой, на высоких тонких ногах. Человек этот колыхался и изгибался от ветра из стороны в сторону, и такими же надувными тонкими руками делал странные движения и жесты, будто зазывал её войти.
